Получила книгу Ханки Групинской «Я пришла домой, а там никого не было» о восстании в Варшавском гетто. Острая беспомощность в репликах интервьюера - попытки рационализировать кошмар, выстроить хронологию, уточнить адреса. Не знаю, не помню, наверное, может быть - отвечают рассказчики.

Биографический текст, думаю, существует не для того, чтобы рассказать, что произошло. Особенно если это рассказ о катастрофических событиях — очевидцы путают имена, названия и даты, сноски на каждой странице призваны уточнить сказанное. Но оно не уточняется. 

Люди, пережившие собственную смерть, хорошо помнят конкретные действия: инструкции по пользованию гранатой или, например: «прежде чем прыгать, надо было выломать решётки». Повествование то и дело утыкается в косноязычие или молчание. «Со временем творилось что-то ненормальное». «Я не знаю, как это рассказать».

Я думаю, это нужно читать хотя бы потому, что эти искалеченные слова заслуживают того, чтобы их прочли.

Из разговора с Ароном Карми, одним из участников восстания:

«Сзади слышались выстрелы. Каждый думал, что это в него стреляют. Мы сжались, скорчились и бежали — как псы, как коты, как перепуганные звери. Разве это можно описать?»