Автор - не профессиональный исследователь социальных процессов. Не принадлежал он и к слою реномированных интеллектуалов. Фридрих Кельнер (1885-1970) получил среднее образование и в годы Второй мировой войны работал управляющим делами суда в городке Лаубах на западе Германии. И вел дневник. Десять тетрадей. Девятьсот страниц готическим шрифтом. Со вклейками вырезок из немецких - естественно, фашистских, других тогда в Германии не осталось - газет, в которых освещались текущие события. Если бы хоть одна из этих тетрадей попала в руки гестапо, был бы расстрелян и он, и его жена Паулина. Оба они и так находились под подозрением: Фридрих не особенно скрывал свое мнение о действиях властей, а Паулина категорически отказалась вступить в фашистский Союз немецких женщин. Вообще, конечно, уцелели они только благодаря тому, что обоснование репрессий по отношению к государственному служащему требовало большой бумажной волокиты, и начальству Кельнера было неохота в нее втягиваться. Ограничились проверкой родословной вплоть до XVII века - нет ли в предках евреев; на взгляд властей, это объяснило бы «странность» отношения к национал-социализму. 

Полный текст рецензии. 

После войны социал-демократ Фридрих Кельнер стал помощником мэра Лаубаха и действительно, как и мечтал, занялся разоблачением нацистских преступлений. В 1966 году немецкое правительство признало его борцом с нацизмом. Свой дневник Кельнер рассматривал как документ, который поможет предотвратить подобные преступления в будущем. В 1968 году он передал его своему внуку, американцу Роберту Скотту Кельнеру, для перевода на английский и публикации. Над этой публикацией внук, ставший профессором-историком, работал много лет, и наконец, в 2011 году вышло первое издание уникальных дневников. В этом году дневник Фридриха Кельнера с предисловием его внука вышел на русском отдельной книгой, а до этого фрагментами публиковался в журнале «Иностранная литература».

Полный текст рецензии. 

Жил-был немецкий социал-демократ, Фридрих Кельнер. Воевал в первую мировую. Был тяжело ранен. Стал юристом, управляющий делами суда в провинциальном городке Лаубахе. К власти пришли нацисты. Как быть юристу и социал-демократу не в нацистском государстве, но нацистском обществе? (…)

Он старается сохранить порядочность. Благотворительный сбор в пользу наших мальчиков в окопах – ни копейки. Вызов в гестапо. Отбился. Предложение сдать квартиру отпускнику с фронта – отказ. Обыск, вызов в гестапо. Двум евреям помог сбежать из Германии…

Но жить-то противно, одиноко. Только с женой и можно перемолвиться. Помимо всего прочего ещё и опасно. Донесут. Он стал вести дневник. Дневник – странный. Там и газетные вырезки вклеены. Дневник с вопросами: как это все вокруг озверели и оглупели? Как это вышло? И как сделать так, чтобы, когда этот кошмар кончится (он ведь не может не кончиться), это никогда и нигде не повторилось?

Полный текст рецензии. 

Издательство Ивана Лимбаха в этом году выпустило в свет ценнейшее историческое свидетельство – дневник немецкого антифашиста Фридриха Кёльнера под красноречивым заголовком «Одураченные». В название вынесена одна из самых безобидных характеристик, которые автор даёт попавшим под влияние нацистской пропаганды соотечественникам, в ком он видит главных виновников того, что в Германии установилась гитлеровская диктатура. Дневниковые записи относятся к периоду Второй мировой войны. Автор дневника – один из тех редких людей, кто в период массового психоза сохраняет рассудок и способность предвидеть даже весьма отдалённые последствия актуальных событий и политических решений. 

Как следует из дневника, в момент начала войны жители Германии разделились на тех, кто полагал основные моральные принципы общечеловеческими (грабить и убивать нельзя), и тех, кто жил в рамках племенной или общинной морали (нам убивать и грабить можно, нас – нельзя). Сам тот факт, что первые оказались в очевидном меньшинстве, повергает автора в состояние, близкое к шоку. Во многих фильмах ужасов используется такой штамп: герой пытается выбраться из какого-нибудь опасного и дикого места, долго бежит, а когда ему кажется, что он, наконец, спасся, оказывается, что он по-прежнему там же, откуда старался выбраться. С меньшинством в Германии произошло нечто похожее: люди полагали, что живут в цивилизованной стране, прошедшей длинный путь развития, а в какой-то момент обнаружили себя в пещере среди дикарей, не знакомых с элементарными правилами общежития: «Немецкий народ, как малое дитя, нуждается в поучениях: чужое добро впрок не идёт!, Сколько верёвочке ни виться, а конец будет!, Не убий!...»

Сторонники Гитлера, создавшие опору его режиму, - главный объект не просто нападок и критики, но и ненависти со стороны Фридриха Кёльнера. Тяжёлые обвинения в адрес жителей воюющей Германии сегодня, возможно, снискали бы ему репутацию «белого пальто» (если в эту категорию можно включать тех, кто не уезжает из страны, в которой установилась диктатура, а остаётся внутри) и навлекли на него встречные упрёки. Он честит немцев последними словами, называя их беспринципным сбродом, телятами, которые сами выбрали себе мясника, и – самое узнаваемое – прирождёнными рабами: «Рабская натура немцев полностью утратила мысли о свободе. Как будто чем больше её подавляют, тем лучше она себя чувствует. Трусость расцвела буйным цветом.  Главное – не противиться. Не люди, а черви. Я теряю последнюю надежду на возможность перемен». 

Кёльнер недоумевает по поводу того, что немцы добровольно отказались от свободы и передали власть над собой одному человеку: «Безмозглые люди! Растоптать демократию и вверить одному человеку власть над почти восьмьюдесятью миллионами – это так ужасно, что невольно содрогаешься о ожидании грядущих событий»». Его коробит от отвратительного высокомерия, которым прониклись многие его сограждане, от их уверенности в том, что Германия несёт другим народам свет и добро. Он не может понять, почему люди вокруг не способны самостоятельно сложить два и два и поддаются самой примитивной и бредовой пропаганде: «Народ даёт вколотить, вдолбить в себя некую идею, тупо следует за каждым мановением руки, позволяет топтать и мучить себя, издеваться над собой, высасывать из себя все соки и вдобавок ко всему кричать под государственным контролем «Хайль Гитлер!». Можно испытывать лишь глубокую скорбь, живя в столь жуткое время и глядя на овечье долготерпение целого народа». 

Сила пропаганды при всей её кричащей абсурдности – отдельная большая тема книги: «Должен, увы, констатировать: примитивность мышления у немецкого народа достигла такого уровня, что дальше и ехать некуда. Это плоды твоей работы, господин министр пропаганды! Затуманены все мозги. Как тут не впасть в отчаяние!»

Автор дневника внимательно и не без известного злорадства следит за кульбитами пропагандистов, которые тем пришлось производить, когда вермахт начал нести крупные потери. Самый смешной и неуклюжий – замена слова «отступление» на выражения «выравнивание линии фронта», «отрыв от противника», «элемент неизбежной победы» и «переход на более выгодные позиции»: «Все поражения, начиная со Сталинграда, названы успехами. Любое отступление изображается как блестящее достижение. Или как гениальная стратегическая операция».

Оценивая эффект идеологической обработки немецкого населения, Кёльнер делает важное обобщение: «Массовое сознание впитывает в себя всё без разбора. Триста лет назад один шведский государственный деятель написал своему сыну: Ты не поверишь, как мало нужно ума, чтобы править миром». Золотые слова!

Фридрих Кёльнер с ужасом отмечает, что военные неудачи и приближение разгрома не отрезвляют сторонников Гитлера, не заставляют их переосмыслить ход войны и понять, наконец, её причины. Происходит другое: «Непрерывные сообщения о возрастающих потерях сделали людей почти бесчувственными. О павших в боях говорят так, будто смерть солдата нечто само собой разумеющееся. Все думают только о себе. Вчера – один, сегодня – другой, завтра оба забыты. Мир этот страшен». Кёльнер, как и лучшие умы нашей современности, бьётся над вопросом о том, как вразумить одурманенных сограждан и остановить бойню. Его ответ, основанный на длительных наблюдениях, не содержит оптимизма: «Можно ли вразумить безумцев? Нет, и ещё раз нет! Они должны перебеситься. А когда перебесятся, мы продвинемся ровно до той точки, где они обезумели и впали в бешенство».  

В книге узнаваемы все и всё: состояние войны, общественный расклад внутри страны-агрессора, деление на патриотов-милитаристов и «врагов народа», перечень упрёков, общее эмоциональное перенапряжение на грани срыва и главный герой – представитель «пятой колонны», подавляемого диктатурой меньшинства, носитель здравого ума в сумасшедшем доме. История не повторяется в точности и во всех деталях, но в главных чертах повторяется безусловно.