Отрывок

Жан Невсель, вы родились 17 июля 1912 года в Невселе, во Франции, на берегу озера Леман, но настоящее ваше имя —Димитрий Вячеславович Иванов. Как получилось, что вы, русский, родились в Верхней Савойе?

Ну, об этом следовало бы спросить моего отца, поэта Вячеслава Иванова! Не я выбрал местом своего рождения Невсель (хотя мой отец иногда в шутку утверждал, что именно дети выбирают себе родителей). Отец прожил вне России больше половины жизни (умер он в восемьдесят три года). Важные для себя годы он провел в Шатлене, в Женеве, позже жил в Монтрё, затем вместе с моей матерью поселился на небольшой вилле около Эвиана, на территории коммуны Невсель.
Оба берега озера, Альпы, часовенки Пресвятой Деве — все это можно найти в сборнике стихов, написанных отцом в Невселе, «Нежная тайна»; по-русски это название лишено того слащавого оттенка, который чувствуется во французском «Tendre secret». Отец любил эту землю, этот край, и он задержался там потому, что  родился я.

Дом еще существует?

Да, существует. Он назывался Villa des Bosquets (вилла «Боскеты») и принадлежал швейцарской чете родом из кантона Аппенцелль, господину и госпоже Келленбергер. Рядом с домом была деревянная площадка; в теплое время года, по субботам и воскресеньям, молодежь из Невселя танцевала там под аккордеон. Моя сестра Лидия, музыкантша (она была старше меня на шестнадцать лет и родилась от предыдущего отцовского брака), запомнила мотивчик, которым каждый раз начинались танцы; этот мотив, всегда один и тот же, долетал до наших окон с площадки.

Отрывок

До вашего отъезда в Баку была еще эта знаменитая «Переписка из двух углов», исключительно важная книга, родившаяся почти в импровизации, что-то помешало ей стать чуть ли не самой популярной книгой вашего отца и его собеседника, во всяком случае, наиболее известной на Западе.

Да, потому что ее больше всего переводили. Это было в начале 1920 года. Мать болела, отец, которого, как всех вокруг, истощили годы холода и почти голода, получил от властей возможность пожить в «здравнице для переутомленных работников умственного труда». Случайно его поселили в одной комнате со старым и близким другом Михаилом Гершензоном — критиком, мыслителем и в первую очередь специалистом по русской литературе, в частности по творчеству Пушкина. Они очень обрадовались, очутившись в одной комнате, и решили, что не будут все время праздно беседовать, потому что у каждого была с собой работа. Отец переводил терцины Данте, а Гершензон делал наброски к статье о Пушкине. Они решили писать друг другу письма. Так, немного в шутку, родилась эта переписка между двумя углами одной и той же комнаты — по шесть писем с каждой стороны. Особенность этих писем, трактующих о самых возвышенных предметах, в том, что они писались на драматическом, можно даже сказать, трагическом фоне: революция, все рушится, личная драма отца — жена болеет, и он чувствует, что дни ее сочтены; все это надвигается, как тень.