Анатолий Гелескул (1934-2011) родился 21 июля 1934 г. Окончил Московский институт нефтехимической и газовой промышленности им. Губкина, по специальности геофизик, горный инженер. До 1968 г. работал в геологических партиях на Кавказе. Печатался с 1957 г.
Известен прежде всего своими переводами с испанского. Он переводил Кеведо, Антонио Мачадо, Хуана Рамона Хименеса, Федерико Гарсиа Лорку, Леона Фелипе, Мигеля Эрнандеса, испанскую песенную поэзию; стихи латиноамериканских поэтов – Сесара Вальехо, Октавио Паса, Висенте Уйдобро, Пабло Неруды. Не мене ярки его переводы польской поэзии – Адама Мицкевича, Циприана Норвида, Болеслава Лесьмяна, Константы Идельфонса Галчинского, Леопольда Стафф, Яна Лехоня, Кшиштова Бачинского, Юлиана Тувима, Виславы Шимборской, Чеслава Милоша.
Он переводил также с португальского (Ф. Пессоа), французского (Верлен, Аполлинер, Нерваль, Бодлер), немецкого (Рильке); переводил испанскую драматургию (Ф. Гарсиа Лорка, Х. Грау) и прозу ("Восстание масс" и эссеистика Х. Ортеги-и-Гассета, "Платеро и я", "Испанцы трёх миров", статьи и лекции Х. Р. Хименеса).
Анатолий Геескул – автор работ об испанской народной поэзии, о цыганско-андалузском и арабо-андалузском фольклоре, а также предисловий к изданиям многих из перечисленных выше поэтов.
Отмечен премиями:
«Инолитл» за перевод «Сонетов темной любви» Ф. Гарсиа Лорки, "Иллюминатор", «Мастер».
Информация с сайта http://geleskulam.narod.ruБорис Дубин об Анатолии Гелескуле
Поэзия была его сутью
Второй день повторяю за поэтом: "Ты значил все в моей судьбе…". Но не хочу сейчас говорить о своей потере и вообще о чем бы то ни было личном – и не только потому, что слишком больно. Дело в ином. Мы были знакомы с Анатолием Гелескулом больше 40 лет, дружили, не раз вместе работали, и все же я всегда чувствовал рядом присутствие чего-то значительно большего, чем человек, даже такой близкий. Он как бы не весь был тут, со мной, с нами (а Гелескул любил и умел дружить своих друзей). Не знаю, как это передать, выходит очень коряво и приблизительно, но попробую. Он был, скажем так, духом поэзии, на время принявшим земной облик: казалось, в любую секунду он может вдруг улетучиться. К ошеломляющему счастью оказаться рядом с ним всегда примешивались удивление и тревога: становилось как-то не по себе, что ли, не могу назвать это по-другому.
В ариэлевском начале и складе все дело. Поэтому Анатолий Гелескул не просто переводил только то, что глубоко знал и беззаветно любил, – он писал стихи. И как могло быть иначе? Он, думаю, не умел иначе, поэзия была самой его сутью, способом существования, формой жизни – в мире, замечу, мало напоминающем жизнь и совсем не похожем на поэзию.
Я видел, как легко, по-моцартовски он работает. Но редакторы помнят, как долго Гелескул тянул даже с самой небольшой подборкой стихов, крошечной врезкой к ним, которые правил то здесь, то там до последней минуты. Он был абсолютно узнаваем в каждой строке, но при этом постоянно менялся, почему, кстати, и перерабатывал сделанное при любой новой публикации. При первом нашем знакомстве он отмахнулся от Бодлера, которого я пробовал тогда переводить ("Учите испанский, польский – вот где поэзия") – через 30 с лишним лет он перевел бодлеровское "Прибытие на Киферу", и как! То же самое было с Норвидом, с Чеславом Милошем: он должен был прийти и пришел к ним, очень нескоро, сам. Никакие звонкие имена его не убеждали, и он никогда не думал о том, чтобы "представить" того или иного "великого поэта", «значительное явление» и т. п. Просветительства в нем не было ни на йоту – он был, рискну сказать, романтиком, в голову приходят Жуковский, Гёльдерлин… Романтиков, вплоть до самых поздних (Рильке, Лесьмяна, Пессоа, Лорки, Галчинского), он, кажется, только и переводил.
Этот общепризнанный "кунктатор" сделал, даже по количеству, поразительно много – две недавно вышедшие объемистые книги избранного далеко, далеко не вмещают всего им переведенного, а есть ведь еще переведенная проза и драматургия, есть эссе, написанные им самим. Но дело, как всегда в жизни, конечно, не в количестве, а в масштабе. Воплощенный поэт, Гелескул поднял переводческое дело на невероятную высоту, стал эпонимом нашего ремесла. Думаю, каждый из читающих стихи хранит в уме как самое дорогое не один и не два десятка вещей, созданных Анатолием Гелескулом. Так было, так есть, так будет – и лучше не бывает. Светлая память!
©"КоммерсантЪ" от 28.11.2011
