Андрей Карташов

Прочёл «Три грустных тигра» Кабреры Инфанте; читал долго (с тех пор, как я начал работать в книжном магазине и киноведческом журнале, с книгами и фильмами стало сложно: здесь нет ничего, кроме работы), а стоило, конечно, разом всё. ну да что уж. книга — великая: Джойс в тропиках, Гавана в объятьях ночи; язык, пожирающий сам себя и своих детей (как Сатурн, как Ирландия, как Куба; вообще сходство Гаваны в «Тиграх» и Дублина в «Улиссе» — отдельный интересный сюжет, наверняка на этот счёт уже диссертации написаны). на русском впервые издали в этом году — пятьдесят лет спустя, по доброй традиции.

И вот ещё что удивительно: дочитав, решил погуглить полную версию скороговорки из заглавия и в поисковой выдаче обнаружил, что точно так же, как роман, назывался первый полный метр Рауля Руиса (и как я этого не знал), причём, кажется, не являясь экранизацией Кабреры Инфанте. так это или нет, предстоит проверить, и оба варианта хороши: кто как не Руис, мог бы поставить фильм по этому тексту; но и если это просто совпадение, то это значит, что существуют какие-то таинственные связи между лучшими на свете авторами, и мир — более гармоничное место, чем обычно кажется.

Но это на каникулах — с ещё десятком-другим фильмов, которые предстоит посмотреть, книг, которые прочитать, и своих текстов, которые написать; пока же отправимся к неоновым вывескам и выпьем кубы либре за мировую литературу. 

Ozon 

Феерия

Настроение писателя сродни Амаду: буффонада, карнавал, латиноамериканский темперамент и задор. Инфанте добавил море обаяния и искрометный юмор, перенасыщенный, в лучшем смысле, язык. Все пышет любовью к жизни, женщине. Жизнь- суть наслаждение для молодых и умных. Держим равнение на кубинских революционеров, для создания такого произведения нужно обладать мощным запасом оптимизма и не меньшим уровнем интеллекта!

Ozon 

Татьяна Сухомлинова

Знаковый роман 20 века. С одной стороны, это действительно просто Большая Литература, без привязок ко времени и месту возникновения. Однако одновременно оно и в лучшем смысле латиноамериканское произведение. Много языковых экспериментов: передача на письме разговорной стилистики, создание кинематографической картинки средствами языка, память и история, отражённые в языке. Мне субъективно этот роман напомнил "Любовь" Тони Моррисон и "Падает тропическая ночь" Мануэля Пуига.

Labirint

olgakolo 

Знаменитый гаванский Малекон – «набережная» по-испански – на острове Куба превращается в ленту Мёбиуса, по которой герои совершают одну непрерывную, вечную поездку в поисках времени в пространстве подобно маятнику, чтобы убежать от воспоминаний или окунуться в них с головой, как в море. Они летят на кабриолете по Малекону памяти незадолго до победы революции, когда отряды Че Гевары спустятся с гор и наступит конец прекрасной эпохи, и покажут последние кадры метро-голдвин-майеровского фильма – «эту привилегированность, это роскошество, эту эйфорию дня, который подошёл к своему лучшему часу».

Пока же конец не наступил, они говорят, очень много говорят. Это роман о языке, причём кубинском, что подчёркивает сам автор в замечании, предваряющем книгу. Они говорят, голосят, распинаются, обмениваются сплетнями, травят анекдоты, философствуют, эстетствуют, смешивают языки – испанский, английский, французский, – говорят скороговорками, перебирают цитаты («такие же замусоленные, как чётки»), играют словами, и только они понимают эту игру с литературой, создавая её в разговоре. «На Кубе все жутко образованные, если Куба – это мои приятели»: актёр Арсенио, фотограф Кодак, музыкант Эрибо, журналист Сильвестре и загадочный Бустрофедон, который наделяет их всех особым языком, собственным диалектом, превращающим глупости и банальности в «волшебные речения», и вообще всё – в шутку.

А на Кубе иначе нельзя. «Любую истину здесь приходится обряжать в шутовские наряды, чтобы её приняли». Эта книга – не только о конце прекрасной эпохи, знаменующимся смертью Бустрофедона, а значит – концом того самобытного диалекта, но и собственно о Кубе, родине автора, изгнавшей его. Что есть Куба, к которой обращён взгляд, сидящего на Малеконе, спиной к морю?

Куба страна народ музыка песни мелодия голос болеро ритм секс шоу кабаре карнавал мохито тропики банан пальма движение скорость ночь Малекон Гавана море небо кофе бар найт-клуб румба радио телевидение реклама кино известность любовь женщины жизнь танец Африка примитивность

Так, без запятых, написал бы автор, потому что запятая – по-испански «coma», – и «coma» – «кома», а с комой приходит тишина, конец разговоров и конец всего прекрасного. А в романе, как и на Кубе той поры, – множество прекрасного: и упражнения в стиле, и ода сюрреализму, и кэрролловские игры, и неукротимые поиски утраченного времени, и целый пантеон писателей, не поклонясь которому, нельзя писать в двадцатом веке, и дикая красота жизни в неистовых и печальных тропиках, музыке, ритме и болеро. «Куба есть любовь, птица поёт и на надломленной ветке, пускай льёт дождь – это кубинский дождь…»

Livelib

Елена Жгир

Настроение писателя сродни Амаду: буффонада, карнавал, латиноамериканский темперамент и задор. Инфанте добавил море обаяния и искрометный юмор, перенасыщенный, в лучшем смысле, язык. Все пышет любовью к жизни, женщине. Жизнь- суть наслаждение для молодых и умных. Держим равнение на кубинских революционеров, для создания такого произведения нужно обладать мощным запасом оптимизма и не меньшим уровнем интеллекта!

Ozon