Возможно, самая влиятельная книга XX века, посвященная Средним векам

Непосредственный предшественник школы «Анналов», голландский философ, историк и культуролог Йохан Хейзинга (1872–1945) в своих работах уже отходит от позитивистской концепции истории как процесса, требующего рационального объяснения. Он полагает, что к истории нельзя применить законы и правила, претендующие на всеобщий характер. К предтечам «Новой исторической науки» Хейзингу позволяет отнести, в частности, обращение к коллективной психологии, исследование ментальности, уклада средневековой жизни. Итальянский историк Овидио Капитани в предисловии к изданию работ Хейзинги в 1974 году писал:

«Что казалось странным в его историографическом методе (в сравнении с историографией XIX века), сегодня может быть охарактеризовано как определенная прелюдия к междисциплинарным исследованиям, к неевропоцентристской направленности исследований, что в настоящее время не только „концептуализировано“, но и переживает стадию экзальтации». Первое издание «Осени Средневековья» вышло в 1919 году. В дальнейшем книга была переведена на все европейские языки и неоднократно переиздавалась; в России впервые была опубликована только в 1988 году — почти семьдесят лет спустя. По словам автора, в книге «делается попытка увидеть в XIV–XV веках не возвещение Ренессанса, но завершение Средневековья; попытка увидеть средневековую культуру в ее последней жизненной фазе, как дерево, плоды которого полностью завершили свое развитие, налились соком и уже перезрели. Зарастание живого ядра мысли рассудочными, одеревенелыми формами, высыхание и отвердение богатой культуры — вот чему посвящены эти страницы. Мой взгляд, когда я писал эту книгу, устремлялся как бы в глубины вечернего неба, но было оно кроваво‑красным, тяжелым, пустынным, в угрожающих свинцовых прогалах и отсвечивало медным, фальшивым блеском». 

Многое в этой книге не потеряло актуальности и сегодня, но вот эти слова философа стоят того, чтобы о них помнить, особенно в те моменты, когда кажется, что мир стремительно погружается во тьму:

«Всякое время оставляет после себя гораздо больше следов своих страданий, чем своего счастья. Бедствия — вот из чего творится история. И все же какая-то безотчетная убежденность говорит нам, что счастливая жизнь, безмятежная радость и сладостный покой, выпавшие на долю одной эпохи, в итоге не слишком отличаются от всего того, что происходит в любое другое время». 

Arzamas