...сборник первых неангажированных (и потрясающих) текстов о жизни послевоенной Германии завораживающе проницательного шведского писателя и журналиста Стига Дагермана, написанных им в результате поездки в оккупированную Германию в 1946 году по заданию шведской газеты «Экспрессен».
Неангажированных - потому что в отличие от обычных аккредитованных корреспондентов, которые зависели от сотрудничества с оккупантами и могли писать только то что «положено», у Дагермана была «полная свобода описывать послевоенную трагедию так, как он сам ее понимает, без каких-либо ограничений сверху». Что сказать, описал так описал. Отдельно примечательно, что хотя к 1946 Дагерман уже автор двух прозвучавших романов - было ему всего 23 года.
Разрушенные города, семьи, живущие в подвалах, школьных туалетах, вагонах поездов (высланных из Баварии в Эссен, куда их не пускают): («Разумеется, доктор В. может взять девочку на руки и рассказать, в каком она состоянии, он мог бы с ней на руках подойти поближе к свету от печки, мог бы сообщить, что ее необходимо немедленно отправить в больницу, но тогда ему пришлось бы сказать, что в больницах нет свободных мест, а бюрократическая система в админи-страции города работает куда медленнее, чем смерть»).
Одна картофелина в день, недельное пособие в 45 марок, на которые можно купить семь сигарет. Знают вроде бы, что «винить в этом, конечно, некого кроме Гитлера», но продолжают не понимать. («Господа воротят что хотят, а страдаем всегда мы, доносится из темноты вагона голос бодрой старушки».)
Или вот этот пассаж: «Видите ли, герр Д., говорит моя спутница, пострадавшая от обморожения, и берет меня под руку, - мы, немцы, считаем, что союзникам в ближайшее время стоило бы перестать наказывать нас. Можно говорить о нас, немцах, все что угодно, но что бы наши солдаты ни делали в других странах, мы такого наказания не заслуживаем.
- Наказания? - переспрашиваю я. - А почему вы считаете, что то, как вы сейчас живете, это наказание?
- Потому что нам стало не лучше, а хуже, - отвечает фройляйн С. - Мы как будто бы тонем, но до дна еще ой как далеко».
Примечательно эссе о работе Spruchkammern (судов по делам о денацификации) с дословными примерами из конкретных слушаний, на заседания которых, в отсутствие других развлечений, ходят как в театр, запасшись бутербродами. («Все воюют за свою страну и считают это достойным уважения делом, почему мы должны подвергаться наказанию за то, что мы воевали за Германию?»), а в свое оправдание обвиняемые приводят обычно тот факт, что они «слушали иностранные радиостанции и помогали одной еврейской семье».
Мысль Дагермана причудливо изгибается, приводя его к удивительным выводам о человеческой природе внутри исторического безобразия: в «мерзнущем, голодающем, грязном и аморальном Берлине» он встречает польскую учительницу и ее друга итальянского солдата, которые выживают тем, что торгуют на черном рынке. У Дагермана «парадоксальным образом именно они становятся лучами света в кромешной тьме, потому что у них достаточно смелости, чтобы идти на дно с открытыми глазами».
Идти на дно с открытыми глазами - вот единственная доступная добродетель в этом развалившемся мире, а разочарование и осознанный отказ от иллюзий - самый простой выход, когда совесть «одновременно чиста и не чиста». В послевоенной Германии мало кто идет на дно с открытыми глазами. В разрушенной голодающей бездомной стране нацист-адвокат, выйдя победителем из комедии под названием «суд по делам о денацификации» все еще может купить большой участок земли и (условно) процветать; читавший лекции в оккупированной Франции в 1940 году писатель в 1946 сидит среди книг недалеко от Рура, тоскует по 1940 (было лучше же) и, пока его жена выстаивает очередь за хлебом, пишет барочный роман. «Конечно, - саркастически замечает Дагерман, - можно сказать, что барокко - крайне несовременный способ жить в Руре, где уже начинаются голодные бунты. О какой современности можно говорить в мастерской писателя, где время начинает существовать только тогда, когда уже слишком поздно?».
Впрочем, чтобы передать вам моё полное восхищение этой небольшой но плотной, как атомная бомба, книжкой, пришлось бы переписать ее сюда целиком. Не буду! Читайте лучше сами.
«Молодой врач - консервативный антифашист <…> говоря об оккупации Норвегии, куда его послали военным врачом сразу после окончания института, рассказывает о потрясающих лыжных прогулках при свете луны в норвежских горах».
Стиг Дагерман покончил собой в 1954 году, в возрасте 31 года. В книгу, помимо сборника «Немецкая осень» включены и другие избранные эссе, включая очерк «Наша жажда утешения неутолима», написанный в 1952 году.

«Серия пронзительных репортажей из разоренной, раздавленной психологически и уничтоженной физически послевоенной Германии, создана одним из самых известных шведских писателей в 1946 году».

Анна Попова, Buro 24/7, «20+ книг, которые мы будем читать в 2023 году»

«Дагерман (1923–1954) — один из самых почитаемых в Швеции писателей, проживший всего 31 год. Его книги планомерно выпускает «Издательство Ивана Лимбаха». Первая вышла в 2021-м — это был страшный и невероятно смешной роман «Остров обреченных», где герои, оказавшиеся на острове после кораблекрушения, обречены на смерть только потому, что не могут договориться. Следующая выйдет в 2023-м: «Немецкая осень» — это серия репортажей из послевоенной Германии, написанных в 1946-м. Читатель погружается в детали почти отсутствующего быта побежденных, разоренных и подавленных немцев, которым надо с нуля строить жилища и отстраивать страну».

Владимир Панкратов, «Кинопоиск», «Самые ожидаемые книги 2023 года»

Дагерман удивительно объёмно и в то же время подробно отображает это ощущение расколотого мира и растерянного человечества, пережившего мировую катастрофу и едва начинающего осознавать, что же это было. И в этом плане его можно сравнить с таким тихим и глубоким интеллектуалом, как немецкий послевоенный писатель Арно Шмидт, также открытый для отечественного читателя издательством Ивана Лимбаха. Но ещё ближе Дагерман к писателям-экзистенциалистам Альберу Камю и Жан-Полю Сартру, работавшим с темами человечества перед лицом неминуемой смерти и коллективной ответственности.

Евгения Риц, Jewish.ru

«Это детальное и яркое описание разрушенной после войны Германии. Красной нитью через все репортажи проходит идея о том, что можно быть жертвой и преступником одновременно. Нищета, голод и отчаяние были повсюду. Независимо от того, было ли страдание безвинно или заслуженно. (...)

Репортажи Стига Дагермана — это поразительный документ того периода. Но это далеко не просто заметки в режиме реального времени. Два месяца писатель провел в Гамбурге, Рурской области, Франкфурте-на-Майне, Мюнхене и Берлине. Он собирал материал, записывал наблюдения, фиксировал диалоги и надеялся, что в итоге все это превратится в текст.

Сначала было написано тринадцать хорошо составленных, литературно интересных статей для газеты Expressen. И всего через несколько месяцев, в мае 1947 года, они были опубликованы в виде книги. Уже тогда репортажи Дагермана выделялись на фоне тех, в которых пытались описать катастрофу, причиненную Германией миру и самой себе. Изображения, созданные Дагерманом, не менее впечатляющие, чем в фильме Роберто Росселлини «Германия, год нулевой», снятый на развалинах Берлина всего через год после посещения страны Стигом Дагерманом».

Екатерина Петрова, «Реальное время»

«Автор не ограничивается лишь регистрацией увиденного. Еще одна отличительная особенность его текстов — это постоянное чередование масштабов, переключение между описанием отдельных эпизодов из повседневной жизни послевоенной Германии и размышлениями о процессах, происходящих в немецком обществе. В жанровом отношении такое переключение соответствует переходу от репортажа к политической публицистике. Дагерману важно подчеркнуть, что события, свидетелем которых он стал, можно адекватно понять только с учетом социальной, политической и экономической ситуации в стране».

Константин Митрошенков, «Горький», «Командировка в ад»

«Шведский писатель, драматург и журналист Стиг Дагерман прожил 31 год (с 1923-го по 1954-й), но за это недолгое время успел написать несколько романов, пьес и эссе — его литературное наследие велико. В юности он увлекался идеями левого толка и близко общался с анархо-синдикалистами. Во время Второй мировой войны Дагерман помогал друзьям-антифашистам выехать из нацистской Германии. В сороковых он стал уже известным журналистом. 

В 1946 году швед Дагерман приехал в Германию накануне первых свободных выборов с редакционным заданием написать серию очерков о денацификации, судах и начале восстановления Германии. Эссе Дагермана, из которых и сложилась книга «Немецкая осень», произвели впечатление не только на шведскую публику, но были переведены на другие языки. Они удивляли стилем, уравновешенной и одновременно горько-ироничной интонацией и особым, не шаблонным взглядом на происходящее. Это чувствуется уже в первых фразах первого очерка:

Этот ритм, это настроение задает тон всех последующих текстов и определяет специфику оптики Дагермана, выбор характеров, деталей, сам способ описания. 

Превращенные в руины города, черная громада Кельнского собора над улицами, обращенными в пустыню, разрушенный Гамбург, вокзал в Берлине, польская беженка, спекулирующая украшениями и мечтающая уехать в Норвегию, люди, живущие в поездах, ютящиеся в подвалах, по колено затопленных водой, голод, болезни, нищета, подавленность, судебные процессы, обвинения и оправдания, молодые люди и старый эсэсовец. Жуткий и угнетающий калейдоскоп. И на всем и на всех особая печать — даже на тех, кто, казалось бы, свободен от обвинений:

Одно из поздних эссе Дагермана, написанное незадолго до смерти, называется «Жажда утешения неутолима». Человек, как пишет Дагерман, стремится к свободе и свобода — его главное утешение, оправдание его жизни, его творчества. Но он несвободен хотя бы уже потому, что смертен. Жизнь конечна, и это внушает страх. Этот страх усиливается бедами и страданиями, то есть, по существу, еще большей несвободой. И оправданно ли эту несвободу усугублять наказанием?

В этом суть взгляда Дагермана на мир, на людей, на катастрофу и ее последствия:

«Справедливость, вернее ее отсутствие, – одна из главных тем книги. Стиг Дагерман смотрит на те процессы и явления, которые издалека выглядят закономерными и справедливыми, с очень близкого расстояния. А вблизи они уже не кажутся ни закономерными, ни справедливыми. В первую очередь это касается донельзя формализованного процесса денацификации, в ходе которого многие реальные преступники освобождались от ответственности, а мелкие стрелочники подвергались демонстративному наказанию

Книга в целом крайне неутешительна. Утешителен тот факт, что в ней описана нижняя точка падения Германии, после которой началось движение вверх».

Ольга Бугославская, «Учительская газета»