«Имя Марковой сочетает в себе противоположности: мировая известность в роли переводчика-япониста и практически полная неизвестность как поэтессы. Даже в узких кругах очень мало людей могут свидетельствовать о том, что читали её стихи (чуть больше могли разве что слышать, как она читает). Перед будущими исследователями творчества Марковой встаёт ряд вопросов. Как определить место (и какое?) неизвестной ранее поэтессы в русской поэзии второй половины XX века? Какой вклад вносит обширная публикация её стихотворений, которые не попали в поле зрения современников и не были оценены в свою эпоху?»

Вероника Третьяк, «Флаги», «Мы сопряжены»

«Переводчик Сэй-Сёнагон, Басё и Акутагавы, филолог-японист, Вера Маркова была значимой фигурой для советской послевоенной культуры, однако как замечательного поэта ее знал только узкий круг. Маркова писала стихи всю свою очень долгую жизнь, но не пыталась ни публиковаться в официальной печати, ни сблизиться с литературным андерграундом. Единственная ее книжка вышла крохотным тиражом в начале 1990-х. «Пока стоит земля» — большое, насколько возможно полное, собрание. Внутренняя независимость от всей современной поэзии — конформистской и нонконформистской — в ее текстах действительно очень важна. Маркова похожа на любимую ею и тоже впервые переведенную на русский Эмили Дикинсон: стихи одновременно хрупкие и жесткие, исследующие тонкую красоту мира и излучающие высокую правоту». 

Игорь Гулин, «Коммерсантъ Weekend», «15 книг, которые надо купить на non/fiction»

«Этот том — редкий случай, когда из почти полной безвестности вдруг появляется по-настоящему большой поэт. Японист, переводчик Басё, Сэй-Сёнагон, Акутагавы, Вера Маркова была важной фигурой для советских 1960–1970-х — человеком, во многом создавшим культ Японии — и особенно средневековой Японии — у советской интеллигенции. Помимо того, Маркова перевела и издала все поэтическое наследие Эмили Дикинсон. О том, что всю свою очень долгую жизнь (1907–1995) она писала стихи, знали единицы. Маркова не пыталась публиковаться в официальной печати, но не стремилась и к контактам с андерграундом. Любой современный контекст был ей, в общем-то, чужд. Отчасти она жила диалогом с русским Серебряным веком — Ахматовой, Цветаевой, Пастернаком. Однако в лучших текстах Марковой чувствуется не подражание любимой ушедшей эпохе, но настрой на другое — большее время, чуткость к сиюминутным приметам вечного. И Дикинсон, и Басё, переводы из которых включены в книгу, тут становятся идеальными союзниками. Их влияние отчасти уравновешивает друг друга: метафизика и наблюдательность, самоуглубленность и отрешенность, восхитительное чувство ритма и свобода от него, высокая тревога и примиренность — сочетание этих крайностей дает у Марковой не похожий ни на кого язык, для восприятия которого необходима тонкая настройка слуха».

Игорь Гулин, «Коммерсантъ Weekend», «Новые поэтические книги»

«Поэзия Марковой как бы путешествует между полюсами лаконизма и велеречивости, эксперимента и традиции, сдержанности и экспрессии — но никогда не доходит до самого полюса». 

Лев Оборин, «Горький»

«Книга стихотворений Веры Марковой, известной переводчицы японской и английской поэзии, как бы лишена очевидных ключей к пониманию – контекстуальных, биографических, социальных или рецептивных. Эти стихи открываются читателю едва ли не впервые: они почти не публиковались вплоть до настоящего времени – изначально, по сути, писались «в стол». Кажется, что прямота и формальная обнаженность большинства этих стихотворений действует обескураживающе – куда включить эти строки, к какой поэтической традиции их отнести?»

Лиза Хереш, «Флаги»

«Вера Маркова — поэт очень необычной судьбы: первая книга собственных стихов вышла, когда ей было 85, в 1992 году. До того ее знали как прекрасного переводчика с японского языка: Сэй Сёнагон, Мацуо Басё, Акутагава Рюноскэ. Если не по возрасту, то по сознательному решению не публиковать свои работы при советской власти, ее стихи можно было бы определить по части неофициальной культуры. Однако такого типаутверждение по крайней мере требует дополнительных исследований. Но сейчас уже можно сказать, что это пример создания для себя особого языкового пространства посреди агрессивной среды, этакой тайной и никому не известной земли за семью печатями, куда она взяла то, что ей самой было близко, — прежде всего японское поэтическое видение».

Максим Мамлыга, «Правила жизни»

«Минимум слов. Новый (относительно недавно — в 1995 году — умерший) большой, настоящий поэт. Да, как и немалое число поэтов России ее поколения (1907 г. р.) — стихи в стол. Заработок — переводы. Зато какие! Речь о Вере Марковой. Кто из интеллигентных людей не знает ее Басе, ее Эмили Дикинсон и ее японских сказок! Всю жизнь она писала стихи. Сохранила только те, что написаны с 1949 года. Сейчас они опубликованы вместе с автобиографией поэта и переводчицы и воспоминаниями о ней. Событие, господа, событие в русской культуре. Не пропустите».

Никита Елисеев, «Пригород»