Аркадий Драгомощенко

О путешествии и меланхолии.

Вне начала

Элиот Уайнбергер - американский поэт, переводчик, составитель более чем заметной антологии "American Poetry Since 1950", не уступившей ни пяди в book wars. Редактор и издатель журнала "Montemora", литературный обозреватель, критик, aвтор ряда книг эссе, опубликованных в легендарном нью-йоркском издательстве "New Directions": "Works on Paper", "Outside Stories", "Karmic Traces", "An Elemental Thing".

Последняя увидела свет в 2007 году. Книга политических эссе "Bush Chronicles" вошла в финал National Critics Circle Award в 2006. Многие наименования, такие как, к примеру, "Sulfur", "Montemora" etc., очевидно, ничего не говорят русскоязычному читателю, но… разве ему что-то говорят такие названия, как "Часы"? "Предлог"? "Комментарии"?

Приближение к началу

С 26 мая по конец августа прошлого - старение слов, дат неминуемо - года в галерее "Bloomberg" в Нью-Йорке проходила "выставка" моего знакомого - Эрика Ван Хова (Erick Van Hove).

Я не успел на вернисаж, но название - "About Traveling and Melancholy" - врезалось в память, поскольку прямо указывало на тему предисловия к этой книге, начало которого я без-успешно искал.

Книга эта - о путешествиях и обо всем, что им сопутствует.

Аркадий Драгомощенко О путешествии и меланхолии.
(выдержка из предисловия)

За последние десятилетия Элиот Уайнбергер завоевал устойчивую репутацию не только проницательного критика и переводчика, но и блестящего эссеиста, для которого не существует "вторых" или "третьих" тем. Порой кажется, что он не испытывает затруднений, переходя от "китайской поэзии" к "тиграм", а затем к "Атлантиде", размышляя попутно о философии фальсификации и достоверности невероятного.

Он не оставляет в стороне "шпионов", "фотографию", "проблемы времени", а также карты сновидений. Он пишет о ветре и природе имен. Что в итоге невольно складывается в узор, несущий в себе возможность удовольствия для самых взыскательных любителей "приключений ума". И все-таки, по мнению одного из критиков, Уайнбергера меньше всего надлежит подозревать во всеядности. Поскольку его интересует отнюдь не "всё на свете", но только то, что понуждает возвращаться к своим собственным истокам.
....................
Минуя тонкости дефиниций или же описания жанра, начинаю думать, что у Уайнбергера все вообще как-то не так. Причем никак не могу понять: будучи совершенно открытым, едва ли не "нулевым" в письме, ясным в слоге, несколько жуликоватым в обращении с источниками, он, тем не менее, постоянно оказывается где-то "сбоку", как если б "не говорил вовсе", а "вы" все это знаете давно. Тогда - о чем мы говорим? Надо полагать, здесь также присутствует прием того самого "personal essay", которому было отказано ранее. Тут я вспоминаю, что в "Дхваньялоке", вернее, во второй ее главе… И далее мы можем увидеть, как все становится на свои места.
....................
Иными словами, предполагаю, что за некими четкими описаниями, тяготеющими к меланхолическим обобщениям-формулировкам, неведомым макаром возникает что-то иное… А как это объяснить? Можно лишь пожать плечами. На этот раз мне. ....................