Republic

Вы никогда не задумывались, почему христианство так часто кажется нудной, надуманной и ненужной религией? Любого нормального человека коробит от сухого морализаторства «христианствующих», от надменности носителей «истинной духовности», от борьбы за мораль и нравственность, которая зачастую оказывается всего лишь агрессивным пиаром. Однако из этого не следует, что все, кто так или иначе проповедуют христианские ценности, ханжи и лицемеры.

Среди христианских мыслителей, не скованных рамками догмы и внут-риконфессиональными ограничения­ми, выделяются некоторые западные писатели, в частности, такие извест­ные, как Рональд Руэл Толкиен, Клайв Стейплз Льюис и Гилберт Честертон. Что у них общего, помимо христианс­кого мировоззрения и национальности (они англичане)? Многие тексты Лью­иса и Честертона появились на рус­ском языке благодаря труду перевод­чицы Натальи Леонидовны Трауберг. Совсем недавно из печати вышла кни­га С. Колдекота «Тайное пламя. Духов­ные взгляды Толкиена» под редакцией Натальи Леонидовны, а «Издательство Ивана Лимбаха» опубликовало ее кни­гу «Сама жизнь». О последней мы и хотим поговорить сегодня.

Трауберг — не просто переводчица, она постоянно пишет тексты (назвать их статьями не поворачивается язык), основные темы которых — религия и литература. Книга «Сама жизнь» боль­ше всего похожа на мемуары, однако сама Наталья Леонидовна таковой ее не считает: «...мемуаров я побаиваюсь <...> Мне хотелось не столько поде­литься воспоминаниями, сколько уте­шить и даже обрадовать читателей, напомнив о бытовых, будничных чуде­сах, показывающих, что мы — не одни, и не в бессмысленном мире». Разумеет­ся, самой Трауберг вряд ли бы понра­вилось, если бы кто-то назвал ее «хрис­тианским мыслителем» — она неверо­ятно тонкий и умный человек и терпеть не может громких слов — однако то, что она постоянно размышляет и пи­шет о христианстве — факт. Только христианство она восприняла не через «официальных представителей», а от набожных бабушки и нянечки и от ве­ликих западных писателей. Большая часть жизни Натальи Леонидовны про­шла при советской власти (которую она на дух не переносит), книги Честертона, Льюиса и им подобных были для нее не просто увлечением, а насто­ящим глотком свежего воздуха в зат­хлой атмосфере советской несвободы. Может быть, кому-то это покажется странным, но книги Льюиса и Толкиена, считающиеся «сказками», рассчи­таны на столь же серьезное чтение, что и традиционная христианская ли­тература. В небольших по объему, но необыкновенно емких текстах Трау­берг рассказывает притчи из своей пе­реводческой жизни — реальность и литература связаны для нее воедино. Литература — что-то вроде окна из земного мира в мир горний, и духов­ный опыт писателей, придерживаю­щихся христианского мировоззрения, не менее ценен, нежели опыт отцов церкви (по крайней мере, такое впечатление складывается при чтении книги). «Сама жизнь» — так Наталья Леонидовна называет моменты чудес­ного, отмечаемые ею в реальности. Именно чудесное, божественное и есть подлинная реальность, именно чудес­ное является материей настоящей ли­тературы.

Чтение «Самой жизни» — словно разговор с мудрым пожилым (но не старым!) человеком, открывающим для нас удивительный мир, живущий по христианским законам, но без сла­щавости и битья себя в грудь, без фаль­шивых причитаний, что, мол, право­славная вера истинная, а католики все испортили, и вообще всем надо срочно бежать в церковь. В церковь, разумеет­ся, идти надо, в этом автор книги не сомневается ни секунды. Но главное все-таки — не поставить вовремя свеч­ку, не продержаться несколько часов, натощак отбивая поклоны, но ни на минуту в нашей обыденной и часто не очень веселой жизни не терять верных ориентиров.

Собственно, не о «самой жизни», а о самой жизни выдающейся переводчи­цы из книги многого не узнаешь: вроде она рассказывает о себе, о своих зна­комых и близких, но в силу какой-то невероятной внутренней сдержаннос­ти и умеренности о многом умалчива­ет, и в результате получаются притчи об особых людях, живущих среди нас, но, увы, малозаметных и ничего не ре­шающих в жизни современного обще­ства. Конкретные люди со своими бе­дами, проблемами, достоинствами и недостатками отступают на второй план, уступая место вечным проблемам и проклятым вопросам, главный из ко­торых — как жить хорошему человеку в поганое время? Как сохранить веру и чувст­во собственного достоинства? Ответ один: жить, надеяться, а главное – ни на минуту не прекращать внутренней работы. Христианство – не ритуал, а самодисциплина, требующая огромного усердия и прилежания. Трауберг говорит, что Честертон за всю свою жизнь всего два раза по-настоящему разозлился и вы­местил гнев на ближних, из-за чего по­том долгое время мучился  — такое не каждому под силу.

«Спаситель часто напоминал нам — и прямо, и в тех же притчах — с какой ужасной легкостью истины веры покрываются защитной пленкой, если не гипсом», — пишет Трауберг. Собствен­но, это — едва ли не главная тема ее прекрасной книги. Именно поэтому так важна для нее литература, позволя­ющая представлять религиозные исти­ны незапятнанными, в ненавязчивой повествовательной манере. Именно поэтому делом ее жизни стал перевод, донесение до нас духовного опыта, ко­торый в неумелых руках в лучшем слу­чае испарился бы, а в худшем — пре­вратился бы в нечто нудное и баналь­ное, как чаще всего и случается.