Роман классика немецкого кино Вернера Херцога на родине режиссера был издан в 2021-м, а теперь появился и на русском языке. Появился ко времени. Сумерки мира из заглавия — это война. В центре сюжета — реальная история младшего лейтенанта Хироо Оноды. В конце 1944-го он получил приказ партизанить на филиппинском островке Лубанг, готовя почву для возвращения японской армии, и самоотверженно выполнял его в течение 29 лет. Об окончании Второй мировой Онода не знал, а все долетавшие слухи принимал за дезинформацию противника. «Война Оноды слеплена из фантазий и снов, но, рожденная из ничто, она является непреходящим событием, событием, вырванным у вечности», — пишет Херцог. В этих словах, похоже, и скрыта главная причина его желания взяться за историю солдата. Жизнь Оноды обернулась мифом, жуткой метафорой, сквозь которую проступает лицо вневременной войны — верного, как луна, спутника человечества. «Сумерки мира» — попытка понять ее природу.

В книге Херцога, как это часто бывает в его фильмах, документальность и вымысел перемешаны до неразличимости. В прологе автор рассказывает, что в 1997 году, работая в Японии, встречался с Хироо Онодой. Впечатления от той встречи появятся в финале, как бы закольцовывая композицию романа. Виделись ли Херцог с Онодой на самом деле — вопрос открытый. Еще одно «кольцо» — появление в филиппинских джунглях Норио Сузуки, молодого путешественника, отправившегося на поиски младшего лейтенанта (в списке запланированных им расследований следующим пунктом значится йети). В начале романа Сузуки поселяет в душе Оноды сомнения насчет продолжающейся войны и обещает привезти на Лубанг единственного человека, способного отпустить Оноду со Второй мировой. В конце он возвращается вместе с бывшим командиром солдата, а ныне сотрудником книжного магазина Ёсими Танигути. Наряженный для убедительности в старую военную форму, экс-майор отдает Оноде запоздавший на десятилетия приказ сложить оружие. Два композиционных кольца — порталы, вводящие читателя в мир Оноды и выпускающие его обратно.

Середина же напоминает джунгли Лубанга. Череда событий 29-летней войны растворилась в полутьме памяти, скрылась в чаще, замаскировалась, как партизанский отряд в засаде, и разглядеть можно только отдельные фрагменты. Японцы спешно эвакуируются с острова, бросая раненых и «случайно затерявшихся» солдат. Паника обессмысливает приказы, еще недавно определявшие жизнь. Каждый спасается, как умеет. Онода и капрал Симада на какое-то время остаются вдвоем, но вскоре к их маленькому отряду примкнут рядовые Козуки и Акацу. Это и есть герои — призраки джунглей, продолжающие свою личную Вторую мировую в ожидании императорской армии. Они будут скрываться от преследователей, нападать на крестьян, чтобы добыть пропитание, вести беседы о жизни в спокойные сезоны дождей, приглядываться к сигналам внешнего мира и причудливо интерпретировать их из своей изоляции. А еще — выживать, сдаваться и гибнуть, попадая в засады филиппинских военных.

Впрочем, события в романе нужны только для того, чтобы полнее раскрыть психологию Оноды.

Встреча героя с Сузуки в начале книги похожа на столкновение представителей разных цивилизаций. Путешественник всеми своими действиями «выказывает явное пренебрежение опасностью»: открыто разбивает палатку, устанавливает японский флаг и, кажется, вообще не замечает, что происходит вокруг. А «вокруг» между тем подкрадывается вооруженный Онода. Но даже в беседе с ним Сузуки остается открытым и расслабленным: рассказывает про брошенный университет, страх потерять свободу в душном офисе и желание хотя бы несколько лет пропутешествовать, будучи предоставленным самому себе. Онода — полная противоположность. «Его взгляд непрестанно сканирует местность», а винтовка постоянно направлена на путешественника. Херцог будет детально всматриваться в повадки своего героя. Язык его отряда — «форма шепота». Перемещаясь, персонажи нередко идут спиной вперед, чтобы их следы уводили в обратном направлении.

Абсурдный, трагикомичный эпизод: отряд обнаруживает жвачку, прилепленную к перилам моста. Зная о том, что «такое в высшей степени своеобразное поведение (жевать жвачку) свойственно американцам», Онода подозревает, что на острове до сих пор находится армия врага. Единственное, что его смущает, — отпечаток зуба мудрости. Младший лейтенант искренне сомневается, что они у американцев есть, как, впрочем, и в том, что американцы (это, конечно, родственная черта всех врагов) вообще похожи на людей. Дальше шквал мечущихся в голове вопросов.

Онода запрещает соратникам притрагиваться к ней, хотя Акацу очень хотел испытать, каково это — быть американцем со жвачкой. Спустя несколько месяцев она на прежнем месте, но Оноде кажется, что ее переклеили на несколько сантиметров. Это враги подают друг другу сигналы? Или Акацу ослушался и пожевал ее? А может, не он, может, Симада или Козуки?.. Вызволить Оноду с острова не могут так долго именно из-за его маниакального недоверия. Когда филиппинцы оставляют для отряда свежие японские газеты, по которым отчетливо видно, что война закончена, Онода принимает их за американские подделки, напечатанные специально, чтобы партизаны сдались. Перед отправкой на фронт его очень хорошо подготовили к вражеским уловкам.

«Они застывают с невозможной для человека выдержкой диких зверей… И Онода теперь зверь, зверь с пятнистой шкурой». В другом месте Херцог называет его осторожность «осторожностью дикого животного». Природа сама учит партизана войне. Гремучая змея грохотом отвлекает кролика от смертельной опасности. Глубоководная рыба светом «фонарика» подманивает мелких рыбешек, чтобы поживиться ими. Некоторые насекомые умеют сливаться с зелеными листьями, а мотыльки — с корой деревьев. Еще есть шипы, дурной запах, яд. Природа на каждом шагу демонстрирует ловко расставленные ловушки и не менее хитроумные способы избегать их. Джунгли — очень специфическая среда. По словам Херцога, здесь «вечная, вневременная константа — постоянная битва за солнечный свет, в которую вовлечено всё живое и которая не ослабевает даже с наступлением беспросветной ночи». В одном из своих фильмов он сказал, что джунглям свойственна определенная гармония. И уточнил: «гармония всеобщего коллективного убийства». Одним словом, джунгли — это и есть война.

В самом начале романа Онода произносит пугающую фразу: «Каждый на этом острове — мой враг». Но еще точнее и страшнее его мироощущение выражено в коротком диалоге: «Это зеленый ад, — смиренно замечает Акацу. — Нет, — говорит Онода, — это всего лишь лес». Акацу — наиболее человечный и восприимчивый из всей четверки (вспомнить хотя бы сцену со жвачкой). Не случайно он первым покинет отряд и сдастся филиппинским войскам. То, что для него является адом, для воина Оноды — естественный порядок вещей. Дело не в джунглях, нет. Просто жизнь — бесконечная борьба за выживание, война всех со всеми. И если хочешь продолжать эту игру, учись действовать по ее правилам.

Реальность в романе Херцога подвергается странным искажениям. Отчасти они возникают как следствие изоляции Оноды на острове. Правда и вымысел густо перемешиваются в его картине мира. Так, американские военные самолеты в небе убеждают младшего лейтенанта в том, что Вторая мировая до сих пор идет. А читатель знает, что сначала они летят на корейскую войну, потом на вьетнамскую. Люди всё-таки продолжают воевать. Так ли уж Онода заблуждается? Выследив в ночном небе спутник, он приходит к выводу, что это новая сверхмощная бомба, которую можно сбросить куда угодно, и заявляет, что «ни одно место в мире больше не безопасно». Про появление ядерного оружия он, конечно, не осведомлен. На глобусе Оноды возникают свободные Индия и Сибирь.

Или всё-таки? Со временем в джунглях вообще особые отношения. То мгновение растягивается до вечности, то год, как кажется, пролетел за несколько минут.

Эту составную метафору Херцог разворачивает на протяжении всей книги. Ее смысловой центр — образ сна наяву, которым иногда Оноде кажется война. Он и себя порой путает с лунатиком. Или не путает? Война у Херцога предстает пространством искаженной реальности. Поэтому таким странным выглядит столкновение Оноды и Сузуки. Они представители не разных цивилизаций, но разных миров. Онода — пленник искаженного, и путешественник, только что вырвавшийся на свободу из клетки социальных ожиданий, появляется именно как освободитель.

В самом конце, осмысляя попытки героя запутать следы, Херцог пишет: «Идущий задом наперед должен и говорить так же. Онода наоборот — Адоно». Эти слова подсказывают, что война — не только боевые действия и весь кошмар, приносимый ими. Она начинается в сознании со слома самой способности видеть и может происходить внутри вовсе без армейских сражений. Еще она может привести к вооруженному конфликту, например, если такой человек оказывается во главе авторитарного государства. А еще может сколько угодно длиться даже после того, как бои стихнут. То, что каждый смотрит в окно реальности из своей внутренней картины мира, вполне очевидно. Но хорошо бы это окно было приоткрытым — пропускало свет и воздух. Картина мира Оноды (джунгли, где все воюют со всеми) — одно из самых страшных искажений именно потому, что чувство тотальной угрозы и недоверия — стена перед закрытым окном. Или густые заросли «зеленого ада», сквозь которые совсем ничего не видно.

Даже немного жаль, что никто не принес партизану в джунгли хорошую книжку Петра Кропоткина, где вполне убедительно показано, что кроме борьбы в природе есть и взаимопомощь, которая играет гораздо более важную роль в судьбе вида. Эту книжку вообще много куда было бы полезно принести… Да и стоит ли говорить, что современная технологичная война, способная уничтожить планету, имеет очень мало общего с природной борьбой за существование и никак не может оправдываться ей.

Норио Сузуки — эпизодический, но очень важный для романа герой. Херцог в своих работах любит давать слово чудакам, выпадающим из рамок современного общества. Онода, этот старомодный самурай, — конечно, один из них. Но и Сузуки — тоже. Они оба не способны найти себя в современной Японии. Дальше, правда, начинаются различия, которые и делают их антиподами. Онода — человек долга, службы. Скованный порядком по рукам и ногам, он постоянно обороняется от враждебного мира. И вдруг оказывается, что реальность «войны всех против всех» своим главным оружием, страхом, разрушает прежде всего плененного ей человека. Сон наяву оборачивается ночным кошмаром длиной в 29 лет. Сузуки, конечно, не только освободитель, но и в каком-то вполне японском смысле духовный учитель. Да, он свободен и с увлечением ребенка выискивает в мире неизвестное. Но это всё скорее следствия. Не случайно младшего лейтенанта в самом начале подкупает именно его «явное пренебрежение опасностью». Ведь чтобы вырваться из болезненного сна и найти себя в реальности, Хироо Оноде придется перестать бояться.

Сорин Брут