В интернете можно найти огромное количество видео на тему «что придумали армяне». Оказывается, практически всё – от контейнеров для пищевой продукции до военных истребителей. Эти ролики активно репостятся в соц. сетях, и при их просмотре возникает знакомое чувство навязываемого величия. Примерно то же чувствует русский, когда ему твердят, что то, что он земляк Достоевского, Гагарина и Плисецкой – повод для гордости. Но что стоит за желанием искать призрачную опору в достижениях уже умерших людей и игнорировать настоящее плачевное положение дел? «Демонтаж» во многом о том, как перестать отождествляться с прошлым своей страны, и том – что случается, если не отказаться от «костыля» прошлого. 

Роман русского армянина Арена Ваняна вышел в издательстве Ивана Лимбаха и рассчитан на русскоговорящего читателя. Может показаться, что проблемы соседских постсоветских стран россиянам не близки и не интересны, и только после 24 февраля 2022 года возникла вспышка интереса к бедствиям в окружающем мире, к чужим военным конфликтам и их последствиям. Возможно, это правда так, и книга вышла в «удачное» для себя время. Однако «Демонтаж» – не только роман, охватывающий последние 30 лет истории Армении, это ещё и динамичная семейная сага, с детективным, философским и социальным уклоном – так много жанров и тем вобрал в себя этот дебют.

В истории первично то, как по-разному персонажи видят и переживают Карабахскую войну, блокаду Еревана и прочие малоприятные исторические события, приведшие к кризису и массовой эмиграции. Тяжёлые декорации не оттеняют личности главных героев – интеллигентную Седу, её простоватого мужа Сако с амбициями архитектора, его сестру Нину, девочку из деревни, которую он привозит в Ереван, чтобы «приглядывать» за ней. Напротив, жизненные сложности подталкивают персонажей к глубоким изменениям, бесконечной рефлексии и необходимости делать сложный выбор.

Автор удивительно красочно рисует первые годы после распада СССР – Ереван попадает в блокаду, у людей нет газа, нечем топить дома, кормить детей. Электричество нужно проводить незаконным образом или жить «при свечах». Многие мужчины ушли на (первую) Карабахскую войну, многие с неё уже не вернутся. Эйфория после освобождения от «советского гнёта» проходит очень быстро – наступают тёмные времена, когда нужно не только выжить, но и по возможности остаться человеком. А в коррумпированном бандитском Ереване 90-х это задача с несколькими звёздочками.

Надо сказать, что женские персонажи в «Демонтаже» выписаны с большим теплом, чем мужские. Буквально между строк проглядывает желание автора осудить мужские пороки, процветающие при патриархате: бытовую жестокость, потребительское отношение к женщинам, неприкаянность и нежелание брать ответственность за свою семью. Мужчины у Ваняна озлобленные, бесхребетные или жалкие. В то время как женщины – ищущие, думающие, смелые, что не может не наводить на мысль о феминистских взглядах автора. Так, Седа и Нина олицетворяют 2 классических армянских пути – уехать, чтобы жить для себя, или остаться, чтобы жить для Армении. Показательно, что автор показывает эту дуальность через женщин, позволяет им выбирать и быть сильными хотя бы на страницах своего романа. 

«Демонтаж» можно воспринимать как публичную попытку разобраться, что делает армянина «правильным». Ура-патриотизм? Бесконечный поиск ответов в трагической истории своего народа? Эмиграция или, наоборот, постоянное проживание в стране, взгляд которой всегда устремлён в прошлое? Как быть тем самым «хорошим армянином» и не получать осуждения от окружающих или даже собственного, подспудного? Как прекратить внутренний монолог? Для многих, особенно молодых армян, это больной вопрос. В романе Ванян последовательно указывает на то, что ни слезами, ни самоуничижением, ни пестованием горьких поражений – будущему не помочь. В разрозненном обществе невозможно взять общий курс на положительные изменения. И это не может не резонировать с проблемами российских читателей здесь и сейчас. 

Мы любим Арцах, любим его всем сердцем – но эта любовь истощает нас, и она загонит нас под землю. Страшно признаться: мечта о воссоединении ведет нас в очередную историческую пропасть.

В конце концов, «холодного» читателя «Демонтаж» увлечёт колоритным армянским бытом, а тем, кто уже бывал в Армении, даст ответ на вопрос «почему здесь всё так». Если вы что-то слышали про сурдж, хоровац и матнакаш, или, может, вам любопытно, почему в отопительный сезон в Ереване пахнет так, будто кругом тлеют пожары или почему город не такой «зелёный» в сравнении с тем же Тбилиси – Ванян заботливо расскажет обо всех нюансах. За этим текстом стоит не только риторика прогресса и желание перемен, не только реверанс истории своей семьи и осуждение таких опасных состояний, как агрессивный патриотизм, конформизм и трусость. «Демонтаж» ещё и о сложном чувстве любви к своей стране, которое может быть очень болезненным и дестабилизирующим.

Уезжая из родной страны, армянин увозит с собой чувство вины и память о невероятно длинных застольных тостах, вкусной простой еде, уютной разрухе ереванских дворов, запахе ладана и печали из любого монастыря. Одна из разговорных армянских фраз, которую часто произносят между делом – цавт танем (заберу твою боль). Так и «Демонтаж» – в каком-то смысле о народной боли, не дающей развернуться в будущее, о боли, которую пора избыть, но, увы, никому не по силам её забрать. Так она велика и так ею привыкли жить и дышать, что никакой книге (что уж там!) не справиться с такой задачей. Хотя попытка получилась отличная. 

Текст на портале «Театр To Go». 

Апрель 1991 года Армения встречает радостно: этот год принес стране независимость. Но независимость не означает свободу: война с Азербайджаном переходит в горячую фазу, и меньше чем за десятилетие от национального триумфа не остается ничего. Разруха, безнадега, предательство близких — вот что ждет главных героев. Но книга эта не про красочное описание великой национальной депрессии — она про то, что значит каждый конкретный человек на фоне истории, и про то, почему и как с великим народом может произойти великая катастрофа.

«Никто из них не думал, что это последний раз, когда они так гордятся собой», — думаю, что в этой фразе из романа многие могут узнать себя. И для того, чтобы понять, что с этим узнаванием делать, полезно прочитать роман целиком.

Дебютный роман Арена Ваняна «Демонтаж» — это семейная сага, которая охватывает 30 лет истории Армении после распада СССР. Его события разворачиваются в Ереване, из которого люди уходят на войну за Нагорный Карабах — или Арцах, как называют его в Армении (и на страницах романа). Героев-азербайджанцев в книге нет, как и описаний событий, происходящих на спорных территориях; роман вышел в конце августа. Литературный критик Лиза Биргер рассказывает, как молодой автор армянского происхождения пытается показать большие исторические процессы с помощью частных историй.

Апрель 1991 года. Рассвирепевшая толпа готовится снести гигантскую статую Ленина на площади Республики в Ереване. В толпе две женщины: напуганная Нина и бескомпромиссная Седа (жена Нининого брата Сако). У Ленина отрывают голову, из памятника льется мутная дождевая вода. За покореженной фигурой открывается надпись «Армения» — название центральной гостиницы города. Толпа видит в этом символ и ликует.

С этой сцены начинается роман Арена Ваняна «Демонтаж». Автор — исследователь, критик и журналист (в первую очередь публиковался в российском издании «Горький»; также он ведет свой телеграм-канал), который пишет умные и страстные тексты о литературе — в основном о малоизвестных зарубежных или забытых русских авторах. Согласно издательской биографии, Ванян живет «между Ереваном и Дрезденом». Роман о Ереване он писал четыре года.

Книга опубликована в петербургском «Издательстве Ивана Лимбаха», которое часто издает тексты, работающие с историческими параллелями. Здесь выходили труды о жизни обычных немцев до Второй мировой и после нее, о блокаде, о тревожных последствиях технологических революций. «Демонтаж» почти идеально вписывается в этот ряд.

Главная тема литературного дебюта Ваняна — неразрывная связь частной жизни и большой истории. У армянина, рассуждает одна из героинь, всегда найдутся дела поважнее личных бед: «Война, родина, великое прошлое». Автор пристально всматривается в муть этих процессов, подобную той, что выливается из бронзового Ленина, и находит в них ключ к тайнам каждой армянской семьи.

День демонтажа — последний, когда герои романа, члены обычной армянской семьи, собираются за одним столом. Вместе с интеллигентными друзьями и знакомыми Седа с Сако и его сестра Нина радуются грядущему национальному возрождению. Неизбежному воссоединению Великой Армении, которая «больше никогда никому не уступит ни клочка своей земли». Стол ломится от угощений, все пьют за независимость, хором поют гимн. «Никто из них не думал, что это последний раз, когда они так гордятся собой», — вдруг замечает автор.

Спустя сутки некоторые из этих людей уходят на войну — биться за Арцах; с нее они уже не вернутся. В следующий раз в романе заговорят о непризнанных территориях с гораздо меньшим воодушевлением.

Подробно и последовательно Арен Ванян разворачивает перед читателем панораму военного Еревана: без еды (во время войны Армения находится в блокаде со стороны Турции и Азербайджана), света, воды и газа. Город топят дровами — на это идут почти все знаменитые ереванские сады. Нищету и отчаяние в «Демонтаже» точнее всего передают бытовые сцены: герои незаконно тянут электричество, поливают кипятком трубы, чтобы они не лопнули на морозе, жгут ночами церковные свечи, стоят в очередях за черствым хлебом.

Архитектор Сако никогда не завершит свой большой проект — музей Комитаса. В новой реальности Сако подметает дворы. Его сестра Нина переживает насилие в родной деревне и с трудом находит себя в городской жизни. Жена Сако Седа, интеллигентка из семьи известного художника, пишет диссертацию о связях Байрона с Арменией. Она глубоко недовольна мужем и бедностью. И так по ходу повествования во всяком новом герое или рассказчике обнаруживается все больше печалей.

Прихожане одной из ереванских церквей зажигают свечи в память о погибших в Нагорном Карабахе. 1993 год
Прихожане одной из ереванских церквей зажигают свечи в память о погибших в Нагорном Карабахе. 1993 год
Unkel / ullstein bild / Getty Images
Поначалу со всеми этими несчастьями героям помогает справиться мечта о возрождении Армении, которое наступит после воссоединения с Арцахом. «Весь двадцатый век этот народ убеждал себя, что страдания — его удел, а унижения — его награда; но теперь, вместе с войной, к нему вернулось чувство, что нация жива», — пишет автор. По Ваняну, следование за этой идеей оборачивается катастрофой. Чем дальше в 1990-е, тем больше трясет оба мира — и исторический, и частный.

В истории — выборы 1996 года и массовые протесты вокруг них; отставка президента; теракт в парламенте 27 октября 1999 года, в котором погибают премьер-министр и спикер парламента. В частной истории какой-нибудь герой обязательно оказывается предателем, семейный дом — символом семейного позора, возлюбленный — убийцей. Те персонажи романа, которым удастся выжить, со временем понимают, что причина их «бесплодных страданий» — одержимость мифом о Великой Армении прошлого.

Миф держит нас за глотку — и одновременно заставляет нас жить. Миф об Армении, простирающейся от Каспия до Средиземноморья, толкнул нас в восемьдесят восьмом объединиться, отделиться от прогнившей империи и начать кровопролитную войну за Арцах — но этот же миф сегодня раздирает нас на части, морит голодом, выводит на свет политическую гниль (так называемых патриотов). Мы любим Арцах, любим его всем сердцем — но эта любовь истощает нас, и она загонит нас под землю. Страшно признаться: мечта о воссоединении ведет нас в очередную историческую пропасть.

«Кровь сама по себе никогда не проливается. Насилие тесно связано с молчанием», — размышляет один из пестрой толпы героев романа, историк по призванию. Он изучает трансформацию нацистских концлагерей в современные музеи. Как и его персонаж, автор «Демонтажа» тоже сопротивляется гламуризации исторической травмы и молчанию о ней.

Стоит заметить, что с художественной точки зрения семейная часть романа выглядит слабее исторических отступлений: персонажи слишком драматичны, их голоса не всегда убедительны (особенно женские, которые задуманы здесь как главные). В то же время важно понимать, что сам автор едва ли наблюдал описываемое им десятилетие: он ровесник самого младшего персонажа книги, сына Седы и Сако, рожденного в 1991 году.

И хотя роман нельзя назвать очным свидетельством, «Демонтаж» все же предлагает аудитории уникальный читательский опыт. Художественных текстов на эту тему — единицы. Конечно, вспоминается «Чертово колесо» Михаила Гиголашвили о Грузии времен перестройки и людях, попавших под каток истории. Замысел у Гиголашвили был масштабнее: найти выход из нищеты и разрухи в высшем, трансцендентальном опыте. Арен Ванян так высоко не замахивается. Он просто фиксирует опыт старшего поколения (свою книгу Ванян посвятил семье). Автор предлагает не заходить на очередной круг битвы за Арцах — теперь уже идеологической, — но увидеть последствия войны и усвоить ее уроки.

Писатель не выносит оценок, кто прав и виноват, и не пытается сказать больше, чем позволяют его знания и опыт. При этом он дарит своим героям шанс на счастливый финал: правда, личное счастье они могут обрести, лишь отказавшись от великой армянской мечты — или от самой Армении.

Роман Арена Ваняна обращен, конечно, не только к армянам — тем более что он написан на русском и вышел в российском издательстве (сам автор долгое время жил в Москве). Вместе с экскурсом в современную историю Армении Ванян пытается объяснить, к чему приводит исторический реваншизм. Да, его армянские герои рассуждают о своей судьбе, но речь эта будто обращена к стороннему наблюдателю. Тому, который сейчас впервые столкнулся с войной и своими разочарованиями, связанными с ней.

«"Демонтаж" - сугубо реалистическое повествование, хоть хороший телесериал снимай. (...) Русский читатель непременно узнает в историях, рассказанных Ареном Ваняном, родимые болячки перехода от социализма к капитализму (к капитализму ли?): дикую коррупцию, зашкаливающую преступность, неправедное обогащение немногих, бедность многих, помноженные на военную разруху и экономическую блокаду. Роман кончается, в общем-то, хэппи эндом. Но это печальный, очень печальный хэппи энд. Очень своевременная книга».

Никита Елисеев, «Пригород»

«Девяностые никуда не ушли, они за спиной идут черной полосой…» — пела инди-рок-группа «Буерак» несколько лет назад, когда казалось, что музыкальная «новая русская волна» — это всерьез и надолго, а волны пандемии еще и не думали начинаться. Пожалуй, вместо 1990-х в ту же строку можно без потери смысла подставить и 1970-е, и 1930-е. В России прошлое отступает неохотно — хватает за руки, виснет на плечах, уговаривает: «Ну куда ты без меня?» «Ты думал, ушел далеко, но труп на спине нести нелегко», — это из той же песни.

В общественном сознании 1990-е причудливо уложились в два противоположных образа. Время хаоса, разрухи и нищеты, выбраться из которых ну никак не вышло бы без жесткой руки «брата-солдата», — это первый, пропагандистский. Второй образ, наоборот, ностальгический — свобода, перспективы, наконец, приятное отсутствие на троне «брата-солдата», тогда предостерегавшего, что «жесткая рука начнет нас очень быстро душить». Постепенно сложился и третий. Большая часть страны жила в кошмарных условиях, а «демократией» оказалась «власть демократов», но дышалось всё-таки полегче и в будущее верилось. Однако в картинках этих как будто пропущена сама суть переломного этапа, без понимания которой вряд ли удастся построить хоть сколько-нибудь вменяемое будущее.

Уже это — веский повод прочитать вышедший на этой неделе в «Издательстве Ивана Лимбаха» «Демонтаж» — дебютный роман литературного критика и исследователя Арена Ваняна. События происходят главным образом в Армении, но пересечений с Россией предостаточно.

«Демонтаж» — история филолога Седы, ее мужа, архитектора Сако, его сестры Нины и их приятеля Рубо. Апрель 1991-го: ликующая толпа на площади Республики сносит статую Ленина. Оттуда Седа и Нина возвращаются к себе, в квартиру на улице Абовяна. Этот дом когда-то был доходным и принадлежал семье Седы целиком. Потом его отняли большевики, но деду каким-то чудом удалось вернуть семейную квартиру. Седа всеми силами старается ее сохранить и до сих пор гордится победой родных над государством. Это, разумеется, метафора. На первых страницах ее легко не заметить, однако ближе к концу романа она громко напомнит о себе.

Тем апрельским вечером на улице Абовяна царит воодушевление, хотя причина сбора гостей самая серьезная. Друзья Сако по университету, блестящий Петро и закрытый Рубо, отправляются на фронт. Ведь карабахский конфликт длится уже несколько лет. За столом звучат восторженные патриотические речи о нерушимом союзе народа с интеллигенцией и о грядущей Великой Армении, которая сможет постоять за себя перед любыми врагами. Затем вместе поют гимн, обнимаются, целуются. Празднуют долгожданную независимость. Но совсем скоро праздник оборвется.

Разруха. Демократические власти уже не вызывают доверия. Армения попадает в экономическую блокаду со стороны Азербайджана и Турции. Безработица, нищета, огромные очереди за простейшими продуктами, веерные отключения газа и электричества.

Рядом с высокими проблемами национального будущего, совести и достоинства остро встанут куда более прозаические — проблемы выживания.

Героям придется заново искать свое место в обновленной стране или за ее пределами, идти на компромиссы, постоянно отвечая самим себе на вопросы: «Чем я готов платить?» и «Почему жизнь в независимой Армении оказалось совсем не такой, какой представлялась тогда, в апреле, на площади Республики?» Безработному Сако предложат перспективный проект, но работать придется с заказчиками, решающими любые проблемы при помощи взятки или киллера. Нина давно влюблена в вернувшегося с фронта Рубо, но у их проклевывающихся отношений впереди, похоже, немало препятствий, созданных как новой жизнью, так и цепкими консервативными традициями. Пока Рубо воевал за Родину, Сако пытался прокормить семью. Смогут ли понять друг друга старые друзья, теперь разделенные стеной разного опыта? Сумеет ли Седа сохранить брак, верность принципам и родной дом на улице Абовяна? Основные события «Демонтажа» происходят в первое десятилетие независимости. Последняя же глава — встреча выживших героев спустя 20 лет. И только она покажет, сумели ли они извлечь опыт из своего «неудобного прошлого».

Начало книги — своего рода энциклопедия по психологии времен разрухи. Сако, пытающийся устроиться на работу, переживает весь спектр негативных эмоций, и кажется почему-то, что подобные чувства подтачивают изнутри и каждого встречного на пустеющих улицах Еревана. Те, кто недавно ратовал за освобождение от империи, теперь уезжают за границу в поисках лучшей жизни. Неужели это за них воюют сейчас друзья Сако? Или за тех, которые прячутся от сограждан в высоких кабинетах? Только что он был у старого знакомого, диссидента, которому помогал в годы преследования. Теперь тот устроился в правительстве, но никак не припоминает бывшего спасителя и прячется от него за дверью кабинета и запирающей ее спиной охранника. «И кому ты, дурак, помогал, кто тебе спасибо скажет?» — горюет Сако и тут же спрашивает себя: «А что я ему предложу? Я никто, безработный». На пустеющих улицах каждый выживает в одиночку. Сплоченность воодушевленной толпы с площади Республики проедена невзгодами, как молью. Обида перетекает в унизительную жалость к себе, а она в свою очередь легко переплавляется в зависть — скажем, к другу Седы, который не обременен семьей и может заниматься творчеством…

Пронзительный образ: деревья в городе вырубают для отопления, и вот со стороны Английского парка навстречу Нине ковыляет оборванный старик, везущий на детских санках полено.

Невольно вспоминается Пиноккио, мечтавший стать настоящим мальчиком. Со страной как будто происходит нечто похожее. Она отделилась, но не ожила, пока даже не приобрела «человеческой» формы и уже горит в огне хаоса. Еще одна острая сцена — выдача хлеба. Стоило на горизонте появиться продуктовому грузовику, и очередь моментально превратилась в давку, а «милая старушка, недавно улыбавшаяся Седе, растолкала всех локтями, чтобы пробиться вперед». Продавец сразу обернулся начальником магазина, если не города, и начал властно организовывать толпу. И люди, конечно, слушаются, «покорно выстраиваются» в чинную очередь: у него есть хлеб, и это делает его хозяином положения. Новые условия размягчают человеческую глину и перелепливают ее на свой лад. Когда Сако предлагают сомнительную, но хорошо оплачиваемую работу, Седа, еще недавно отчитывавшая его за мухлеж с электричеством тоном маркесовского полковника («Что мы, не выживем без этого треклятого света?»), теперь сама уговаривает его принять предложение, изобретая для этого (и для своей совести) веские и благопристойные основания. Без таких оснований им, интеллигентам, никак не обойтись, и, может быть, как раз это не дает им стать главными героями эпохи, которая требует силы и решительности «начальника хлеба», с легким сердцем лепящего «правильную» очередь из голодной толпы.

Представителем таких новых «людей времени» в «Демонтаже» оказывается Рубо. Вернувшись с фронта, он очень быстро и не без шика устраивает свою жизнь. Формально он работает прорабом, но вскоре становится ясно, что зарплату получает не за это. У него особые отношения с заведующим стройкой, бывшим милиционером Камо, для которого он охотно выполняет деликатные поручения. Ванян показывает, как формируется мироощущение вчерашнего солдата. Рубо чувствует себя и своих боевых товарищей обманутыми, обижен на тыл, но еще больше, кажется, на несоответствие между реальной войной, жалким состоянием страны и пафосными речами о Великой Армении. Вера в идеалы улетучилась: «В первые годы мы вешали в казармах портреты Андраника и Нжде. Но после взятия Агдама поменяли их на плакаты с девицами в бикини». В сцене, где Рубо смотрит детектив, Ванян приводит развернутый монолог сыщика о мотивах преступления: он тоже демонстрирует психологию «нового человека» 1990-х. Там речь идет и об обманчивом компромиссе с совестью, и о зависти к тем, кто имел больше — хороший дом, прочное социальное положение, наконец, любящую семью. Нужно попытаться захватить всё это, а не получится — хотя бы разрушить. Но главной в этом монологе кажется всё-таки мысль Флобера, который

«писал, что человек ищет прибежища в посредственности, отчаявшись найти красоту, о которой мечтал».

А еще Рубо считает себя трусом из-за того, что не смог вытащить друга из-под обстрела и сбежал. Так в его сознании рушится последний идеал — его собственный героический образ.

Рассказывая Сако о войне, друг говорит о холодном уме азербайджанцев, которые пожертвовали пылким, но бесполезным юношей («Спели, наверное, ему песню о патриотическом долге и отправили на благо родины в разведку»), чтобы заманить их отряд в ловушку. Рубо учился у противника. Скоро он будет действовать так же бессердечно и расчетливо. В сущности, страсть, вспыхнувшая между Ниной и Рубо, для него оказывается, может быть, последним шансом вернуться к жизни из пространства тотальной войны. Но для этого нужно довериться другому, открыться и научиться любви — незнакомому ему ни в детстве, ни потом чувству.

Конечно, Рубо похищен войной. Но еще, и это даже важнее, он пленен призраком рухнувшего, «демонтированного» идеала. И вдруг оказывается, что патриотический миф о Великой Армении, — как, впрочем, и советский миф о грандиозной коммунистической стройке, — отличная почва для бандитского нигилизма.

Большая идея, которой до сих пор нужно было отдавать жизнь без остатка, низвергнута и неубранным трупом лежит на площади.

Но мировоззренческие привычки куда устойчивее. Модернистские тоталитарные модели вполне обходятся без великой цели. Завоевывать реальность и разбрасываться людьми можно и ради «плаката с девицами в бикини» в красном углу. В конце концов, власть сама по себе куда более осязаемая ценность, чем возвышенные «патриотические глупости» и грезы о справедливом обществе. Нам ли теперь не знать.

Жизнь более сложного персонажа, Сако, — постоянные колебания маятника между желанием и долгом. Диктатура долга, необходимость постоянно жертвовать собой во имя чего-либо — часть паутины, опутывавшей советского человека. Но подавляемые десятилетиями и вдруг вырвавшиеся на волю страсти тоже таят в себе угрозу, особенно если направлять их будут те же цепкие тоталитарные модели. Сако в каком-то смысле воплощение времени, растерявшегося перед свободным будущим и не знающего, как изжить привычки заключенного. Главные героини Седа и Нина, как кажется, воплощают крайности этой иллюзорной дихотомии. Нина стремится к освобождению и жизни чувств, но наталкивается на живучие патриархальные традиции, прививающие женщине хроническое чувство вины. Не случайно ближе к концу книги она постоянно задается вопросом, почему именно Ева сорвала злополучное яблоко. Эта отдельная и важная концептуальная линия романа. Седа же, наоборот, человек долга. Однако не является ли семейный дом тем же мифом, ради которого она готова жертвовать близкими — Сако и Ниной?

Вообще призраки неизжитой истории — центральная тема романа. Читая лекцию о Киликийской Армении, Седа ожидаемо обнаруживает параллели с сегодняшним днем: тогда «патриоты» настаивали на том, что долг армян — жертвовать собой ради возвращения далекой, подлинной родины, Великой Армении, не придавая значения обустройству той земли, которая у них осталась. По мысли Седы, нынешняя Армения попала в ловушку того же самого патриотического мифа и живет ради иллюзорного возрождения великого прошлого. Парадоксальным образом оно, кажется, не так далеко отстоит от великого коммунистического будущего. Ведь и для того, и для этого сегодняшний день — лишь иллюзия, только очередной шаг вдохновенного строителя, который, засмотревшись на цель, совсем разучился глядеть под ноги и ощущать землю под подошвами. Другой интеллектуальный персонаж, бывший возлюбленный Седы Манвел полагает, что строительство независимой Армении воспринималось людьми чем-то вроде одного решительного рывка, и никто не был готов к каждодневной целенаправленной работе. Такая демократия тоже очень напоминает коммунизм, как и другую модернистскую утопию — американскую мечту, а еще, на самом деле, христианский рай. Всё это своего рода двери в счастье, которое теперь наступит раз и навсегда. Нужно только поскорее добраться, поскорее войти, а там можно будет расслабиться и наконец отдохнуть от героического напряжения сил.

Утопия — это ведь и есть манящее и дурманящее, бессмертное «навсегда».

Прикованные взглядом к лампе призрачного маяка, шагающие в луче его света то и дело проваливаются в пропасть. Но расстраиваться из-за этого, может быть, и не стоит. Ведь главное, чтобы дошел хоть один. Гораздо страшнее оторвать взгляд и обнаружить ненадежную реальность, которую, дабы выстоять в ее водовороте, придется постоянно возделывать. Отвлечешься — унесет, это правда. Но есть ли на самом деле выбор, если реальность жестоко наказывает заблудившихся в мифе, а он сам, опьянев от власти, постоянно требует жертвоприношений?

Характерная особенность романа — постоянное утаивание. Ванян выдает истории героев по частям, и каждый новый элемент существенно меняет картину пазла. В этом смысле «Демонтаж» сродни своим героям. Они тоже постоянно что-то скрывают и друг от друга, и от самих себя. Рубо боится открыть Сако и «позорное», по его мнению, прошлое, и мутное настоящее. Они с Ниной не решаются рассказать другу о своих отношениях. Седа скрывает от Нины правду о преступлении. Впрочем, Нина, кажется, сама уже догадалась, но тоже не может себе признаться. Отец Седы прячет от нее неудобные страницы семейной истории, а она сама решается отправиться в архивы КГБ только в конце книги. Там выяснится одна существенная подробность, которая в корне изменит ее представление о родном доме на улице Абовяна. Но без открытого взгляда в прошлое (как в свое, так и в прошлое страны) вряд ли возможно извлечь опыт — прийти к взаимопониманию, примирению и солидарности, которых так не хватало героям на протяжении всего романа. Наверняка не выйдет и изжить тоталитарные модели, плотно въевшиеся в образование, человеческие отношения и мировоззрения многих жителей с территории бывшего Союза. Смогут ли они? Ведь если нет, темные призраки так и будут кружиться над постсоветскими странами.

«„Бесплодные страдания“ — два слова, которые описывают четырехсотстраничный „Демонтаж“, книгу, без преувеличения гнетущую, заставляющую физически переживать всю ношу, взваленную на ее героев судьбой и самими собой. Чувство вины, тотальная жизненная неустроенность, заведомый провал любых самых светлых начинаний — вот фундамент этой книги о тяжелейшем кризисе души».

Эдуард Лукоянов, «Горький»