Нет его и в призрачном рабочем селении Пампа-Уньон, которое теряется в самой сухой чилийской пустыне Атакама и в упор не видится государством. Здесь есть первоклассные бордели, есть кинотеатр и даже кладбище, и нет церкви.

 И здесь живет прекрасная Голондрина, славящаяся благородством и утонченностью, играющая на фортепиано, обдающая спутников тонким фиалковым ароматом, декламирующая стихи и заботящаяся о своем отце-цирюльнике, яром противнике существующего режима.

 И именно сюда в скором времени должен прибыть сам президент Ибаньес дель Кампо, по случаю чего в городе набирают оркестр, чтобы событие не осталось незамеченным. И по этому же случаю в этот разухабистый поселок возвращается виртуоз-трубач, отъявленный и манящий пройдоха, переворачивающий жизнь нашей Голондрины и обнаруживающий в ней то, о чем она и не помышляла вовсе.

Способен ли свободолюбивый цирюльник не совершить теракт во время праздничного представления, посвященного президенту? Где заканчивается любовь и начинается долг, можно ли отличить долг от наваждения, сколько выдержки необходимо, чтобы набить барабан взрывчаткой и подпалить фитиль во время игры оркестра?

Что потом – не важно, важно то – что сейчас. Именно таков роман Эрнана Риверы Летельера «Фата-моргана любви с оркестром».

Здесь все очень условное и именно потому – настоящее. Здесь никому себя не жалко, и у всех есть ощущение великого счастья и безысходности. И нет жизни без других.

Здесь нет бога по факту, он есть по существу. Он обнаруживается в какой-то неистовой истинности этих людей, в каком-то отчаянном и неосознаваемом наперекорстве. И от того кажется, что только здесь можно быть лучшим другом, первым трубачом, самой красивой женщиной, выпивалой высшего разбора, безупречным цирюльником и несравненной шлюхой. Только здесь можно быть признанным этим несуществующим городом, можно умирать от любви и не бояться умереть за нее. Красиво, кроваво и с музыкой.

Под жарким чилийским солнцем в одном котле клокочут политическая наивность и любовное простодушие; не давая происходящему вывариться в проходной женский роман, Летельер демонстрирует потрясающее умение вытанцовывать между различными стилями; городской романс в его исполнении легко превращается то в вестерн по-латиноамерикански, то в философскую притчу, то в психологическую зарисовку в духе Маркеса, то в грубоватый, приправленный эротикой анекдот.

Два других козыря в колоде Летельера — это богатый, но ненавязчивый, почти пастельный символизм (будете читать, обратите внимание на историю с утонувшим пианино), и искусный аккомпанемент (иначе не назовешь) своей истории на струнах ностальгии: чилийская селитра скоро окажется никому не нужна, шахтерские городки исчезнут, как и появились — за одну ночь, уйдут в прошлое пламенные революционеры.

©newslab.ru 

Да, ее город похож на притон и его даже нет на карте. Да, ее отец не только пылко клеймит президента Ибаньеса дель Кампо, к визиту которого готовится городской оркестр, но и прячет для него в погребе взрывчатку. Да, возлюбленный Голондрины (трубач из оркестра) стяжал славу кутилы и донжуана. Но она их действительно любит. Эрнан Летельер рисует свободный, анархический мир, интуитивно тянущийся к чистой красоте и добру. И фата-моргана, этот оптический мираж и морок, здесь никого не морочит. На первый взгляд кажется иначе: концерт, который репетируют весь роман, так и не будет сыгран; от города, ради статуса которого и затевается концерт, останется скелет в пустыне; любовь, чудом выжившая в борделях и пьяных драках, никого не спасет, и барабанная дробь революции, призывая счастье для всех, неловким движением разрушит хрупкий мир. Но, несмотря на трагический финал битвы жизни и системы, для писателя остается память – историческая и частная. Она-то и позволяет вернуть точный смысл жизненным ценностям, чтобы любовь оставалась любовью, добро – добром, мужество – мужеством. Фата-моргана, на которую можно смело опереться.

©Psychologies

Трагикомический роман (1998) чилийского писателя о событиях лета 1929 года в фантасмагоричном — не признанном собственным государством — рабочем поселке, затерянном в пустыне Атакама. Туда должен приехать президент, и «угнетателя рабочего класса» встречает удивительный оркестр, в состав которого нелегально, под видом барабанщика, пробирается обладатель радикально левых взглядов — местный цирюльник. «Миражная интрига», экзотическое место действия, не «магическая», но все же очень «латиноамериканская» атмосфера; поклонникам Варгаса Льосы и Маркеса этот «атакамский цирюльник» должен нравиться.

©Афиша. Воздух.

Ночью в одном из кабаков чилийского городка Пампа-Уньон пьяные шахтёры затевают спор — кто вспомнит больше названий женского интимного места. Шахтёры веселы и только утром подняли неплохие деньги на скачках — к утру, очевидно, не останется ни копейки. Остановившись на тринадцати именах женских прелестей, они обещают каждому, кто назовёт ещё, бутылку английского коньяка. И пёстрая компания городских музыкантов пьёт всю ночь за «пачку», «абрикос» и «обжорку» — успевая вовремя смыться, прежде чем начнётся заваруха. А в следующем шалмане всё начинается по новой.

 Роман чилийского писателя Эрнана Риверы Летельера почти целиком состоит из таких сцен — здесь много выпивки, секса и разухабистых разговоров вокруг того и другого. Ничего исключительного и нового при этом в приведённой выше сцене нет. Мы всё это уже видели тысячу раз у кумиров детства — то ли читали где-то у Маркеса, то ли смотрели у Кустурицы. Это всё тексты, только что подросшие из карнавального скоморошества. Рассказывая историю места или даже страны, писатель делает здесь главным героем не нацию, не государство, а народ в самом пушкинском понимании этого слова. Контрабандисты против карабинеров, политически подкованный цирюльник против объявившего «охоту на ведьм» президента страны, проститутки в борделях, укуренные опиумом китайцы, одна очень возвышенная пианистка и целая банда жестоко и весело пьющего оркестра против унылого полусуществования под пятой жадных капиталистов. Это роман бунта, и бунта народного. Поэтому, что бы ни попало в текст, оно обрастает мифологией, словно в волшебной сказке. И пусть «Фата-моргана любви с оркестром» — роман достаточно современный, в Чили он вышел в 1998 году, — корни его торчат наружу, и искать их стоит в латиноамериканской классике. Чего не скрывает и сам автор, один из самых значительных чилийских писателей, говоря, что мечтает в своих книгах совместить «магию Хуана Рульфо, чудеса Габриэля Гарсиа Маркеса, игры Кортасара, совершенство Карлоса Фуэнтеса и ум Борхеса».

Город Пампа-Уньон, где всё это происходит, существовал на самом деле — самопровозглашённый чилийский Лас-Вегас посреди пустыни и селитряных шахт. Хозяева селитряных предприятий разрешали на своих территориях торговлю только по карточкам, безбожно задирая цены. В итоге в Пампа-Уньоне оказалось всё, чего в округе было не найти: алкоголь, проститутки, бесконечные торговые лавки, много свободы и ни единой церкви. Город так и не был признан чилийскими властями — в 1930-м, после Великой депрессии и изобретения немцами искусственной селитры, он схлопнулся так стремительно, что в 1940-м его разобрали, как ненужные декорации. Но дело-то ещё происходит в 1929-м, и писатель использует весь свой арсенал для того, чтобы разыграть на этой сцене гулянку невиданных масштабов. Здесь веселье не знает предела, как в московской клубной жизни нулевых, и так же не считается почётным дожить до утра, не сменив несколько кабаков, один другого краше. Привлекательнее безудержного пьянства может здесь быть только не знающий запретов секс. Но в системе координат этого романа любовные игры и кутежи неотделимы от насилия и смерти. Именно потому всё происходящее столь и значительно, что происходит вопреки какому-то настоящему ужасу, в самый разгар правления диктатора Ибаньеса среди буйствующих карабинеров и умирающих детей. Здесь так весело именно потому, что радоваться вообще-то нечему.

 В итоге это не просто латиноамериканский роман во всех своих самых ярких чертах, но и книга о современном Чили — и вообще обо всём современном. Она будто заново напоминает читателю, что сегодня состоит прежде всего из хорошо забытого вчера. «Настоящих друзей только в трёх местах и найдёшь: на войне, в шахте да в борделе», — гласит один из афоризмов романа, которых здесь ой как много и звучат они все ой как знакомо. И хотя написан этот текст в 1998-м и о 1929-м, главная идея его вневременна — о свободе жить поперёк, когда от тебя требуют ходить прямо.

©The Village

когда кровь  "густеет, словно шоколад, душа забывается бредом, а сердце разливается, как жидкое стекло, и принимает форму, выдуваемую трубой волшебника-стеклодува". Может быть дело было в том, что сеньорита Голондрина дель Росарио и Бельо Сандалио были не обыкновенными барышней и хулиганом, а барышней-пианисткой и хулиганом- трубачом. Она аккомпанировала немым фильмам так, что плакали даже самые неотесанные шахтеры, а он так любил звуки, что мог точно определить тональность, в которой скрипит дверь.

Итак, два дон-кихота от музыки нашли друг друга в темном патио, в фантастическом городе Пампа-Уньон, которого официально вообще нет на карте Чили, но любой добрый обываетль знает, что это самый гнусный рассадник безобразия в стране.  Хотя никто его таким не задумывал. Просто один прогрессивный доктор, возмутившись отсутствием медицинской помощи для рабочих селитряного промысла, построил посреди пустыни Атакама госпиталь-санаторий. Санаторий мало-помалу стал обрастать всякого рода людской деятельностью. И дообрастался до того, что в пустыне возник бодрый самодеятельный город, "этакий мегаполис в миниатюре", куда каждые выходные радостно съезжалась рабочая братия со всего кантона - чтобы выпить, поесть, сходить в бордель, послушать музыку, купить всяких нужных товаров, забыть на два дня про убийственную селитряную кабалу... короче, чтобы наплевать своим хозяевам-монополистам в их бескорыстные деловые души. Ты им пульперии строишь, в долг даешь, самогон для них гонишь, а они в Пампа-Уньон шляются! Неудивительно, что в кошмарном городе даже церковь не построили. Но все вот-вот должно измениться! Вот-вот нелегальный город должен посетить президент Ибаньес - и возможно, милостиво согласиться признать  его существующим! Именно из-за  визита президента сюда и принесло Бельо Сандалио - он будет играть в специально по такому случаю созданном оркестре. А сеньорита дель Росарио будет играть президенту Шопена. Политика и любовь вот-вот сольются в толстовском экстазе... правда, если вы в курсе, что за личностью был Карлос Ибаньес дель Кампо и что случилось с селитряной промышленностью в конце 1920-х, то, наверное, уже догадались - Эрнан Ривера Летельер  рассказывает очень грустную историю, и закончится она страшно.

Что погубило влюбленных (и не только их кстати) - бомба в барабане, сволочизм властей, автономная человеческая глупость  или несчастливые обстоятельства? В мире, где Шопен благополучно уживается с визгами и матерщиной из соседского борделя, на такой вопрос не может быть простого ответа. Ради этой неопределенности стоит читать Летельера - даже если вы не любите латиноамериканских страстей, вам будет интересно узнать, что суровый латиноамериканский  реализм с общественно-политической моралью может при всей своей суровости быть наивным, смешным, ласковым и... ужасно человечным.

Экзотика малознакомого времени и места — селитряные копи на севере Чили 1920-х годов, приходящие в упадок, после того как немецкие химики научились синтезировать необходимую для взрывчатки селитру, — уже настраивает на былинный лад. А роман к тому же не об экономическом кризисе, а о страстной любви бродяги-трубача и сеньориты-пианистки («сеньорита» она, конечно, по местным понятиям, а вообще-то дочь цирюльника). Эпические попойки в борделях, непорочные, но страстные девы, истовая религиозность, возвышенная испанская поэзия, несгибаемые анархисты и жестокие прихвостни кровавого режима прилагаются. И все это растворено в знойном мареве безжизненной пампы. Для жаркого пляжа — в самый раз.

©РБК

Сюжет напоминает балладу или городской романс: душераздирающая история любви первой городской красавицы к забубенному трубачу. Все заканчивается, как и положено, плохо. Время действия — 20–30-е годы прошлого столетия, место — Пампа-Уньон, злачный городишко, окруженный селитряными приисками.

©ПРЕДСТАВЛЯЕМ = РЕКОМЕНДУЕМ

Она вышла в 2010 году, в прошлом журнальный вариант русского перевода был опубликован в Иностранной Литература, а теперь в Издательстве Ивана Лимбаха в замечательном оформлении появилась отдельной книгой. 

И все же все, кто зачитывался латиноамериканской прозой, сразу узнают ее приметы. Небольшой провинциальный городок, 1920-е годы, благочестивая и прекрасная сеньорита, которая играет на пианино в местном театре, местный мачо, трубач, который одет почему-то как Остап Бендер, только штиблеты у него не апельсиновые, а бордовые. Но на самом деле у Летельера все всерьез: и любовь, и музыка, и трагический финал.

©Радио Культура

Но фата-моргана из заголовка книги на то и многослойный мираж, чтобы быть не тем, что кажется. При всей своей внешней эфемерности и целомудренности, Голондрина не была наивной натурой, да к тому же обладала страстным темпераментом. Полюбила она рыжего трубача Бельо Сандалио — распутника и пьяницу. Который, в соответствии все с той же зыбкой реальностью, оказался человеком благородным и преданным. И книга, как и было заявлено в ее названии, почти полностью посвящена любви. Но и не только.

Дела давно прошедших дней в Чили настолько далеки от нас и экзотичны, что читатель невольно начинает искать в тексте Летельера признаки магического реализма, которые могли бы достаться ему «по наследству» от Габриэля Гарсии Маркеса. Ну, и кто ищет, тот всегда найдет: «несуществующий» городок, будущее которого проносится перед глазами героев, прекрасные девы, умирающие от любви и динамита, и прочие приятные мелочи, вроде рассказа китайчонка о том, что стая серых чаек «однажды затмила все небо над городом на два с половиной часа — в полном молчании они летели на восток». Радость узнавания обманчива — все, о чем пишет Эрнан Ривера Летельер, существовало в действительности и документально подтверждено, кроме, пожалуй, подробностей нежных отношений трубача и пианистки. Эти двое, разумеется, протоколов не вели, и автору воленс-ноленс пришлось позволить себе художественный вымысел.

Но история Чили слишком кровава для того, чтобы уважающий себя автор мог остановиться на одной лишь любви. Да, она, как и в жизни, практически полностью заполняет собой жизненное пространство персонажей книги, но там же находится место и для государственной тирании, и для изнурительного труда на приисках, и для горького безумия, и для бессмысленного революционного геройства… И такое соседство, разумеется, оказывается губительным для любых светлых чувств. Иными словами, Летельер мог бы поспорить с Шекспиром, есть ли повесть печальнее на свете, чем та, что сотворил английский классик…

При этом, как это не парадоксально, книга чилийского писателя заставляет поверить в торжество любви. Пусть и не все она может преодолеть, но у читателей (или, как минимум, у читательниц!) после прочтения книги невольно возникает мысль, что лучше любить и умереть, чем жить и вовсе никогда не испытать такого яркого чувства. В общем, как ни далек оказывается в результате образ Голондрины от вышеупомянутой тургеневской девушки, в рвущей душу романтичности ему не откажешь! А еще читать эту книгу стоит ради завораживающих литературных пейзажей далекой страны, ради колоритнейших персонажей, а также — ради грубоватого и игривого, но очень выверенного авторского языка, удивительным образом оживляющего фату-моргану давно минувших дней.

©Питербук