Удачи выпадают наравне с разочарованиями, и данная книга настолько же сильно меня отвергла сущностью, насколько сильно притянула однажды загадкой.

Начну с того, что это - модерн. В полном и чарующе-тоскливом понимании этого слова. Автор уже отказался, как от старого тряпья, от всего, что хотя бы как-нибудь обозначило бы место, время, действие, - но при этом он ещё не влился в стан радостно отсылающих ко всем и друг к другу постмодернистов. Он целиком в себе, постулируя возвратность мгновения, вдумчиво, тягостно, гипнотически. Его тексты - это, действительно, своего рода гипноз текстом. Волны метафор, тяжелых и тягучих, вынуждают застревать на одном предложении непозволительно долго. Он заворожен однозначностью, сутью явлений, пытается в своей оригинальной манере дойти до самой первоосновы бытия... в то время, как ничего не происходит. Совсем.

Ozon

Вершить поэзию криком. Методично отрицать себя и метод. Не позволять мгновению продлиться. Укреплять связь дистанцией, ее увеличением, еще и еще. Неприступно молчать, атакуемым словами уверенности, распускающими сети миражей своих смыслов в направлении желания – по сестринскому телу. Ласкать кожу ее понимания языком своего безумия, соскальзывая в мгновение, что пронзает вонзаясь... И тогда это рядом!

«Это мимолетное мгновение, и его нужно уловить: миг замешательства – ту изумительную растерянность, что связывает друг с другом несколько чувствительных точек тела, когда краски мира опрокидываются в избыток и странность, неистовые, раздерганные, тревожные словно крик». (с. 9)

Забыть, что в руках игра – попытка биографии одного из проклятых поэтов. Отвернуться, если увидеть, что имя ему Георг Тракль, забывая попутно все накопившееся о нем знание. С помощью слов избавиться от их указаний на вымыслы и реальности, застилающие глаза всматривающегося в текст. За диковинным словом – автомифобиография (что это? жанр? маска? страсть Луи-Конбе к положению всегда «между»? или желание говорить «оттуда»?) – не слышать ничего кроме голоса плоти, отдаваясь дуэту крика и песни!

«Она чувствовала, не имея, правда, никакой возможности как-то это учесть, что слова языка некоторым образом принадлежат к строю таких органических реалий, как слюна, слезы, кровь, что они, как все телесное, вызревают и у вызревших, если их не подхватывает стихотворная форма, остается только один выход – крик. Быть может, таково было их призвание: у брата – песня, у сестры – вопль». (с. 30)

Расслышать в жесте инцеста Его и Ее не греховную связь Брата и Сестры, перешагивающую через невозможность извне и крепнущую вглубь, являя собой слияние желания слова и слова как желания, а невинный шелест осенних листьев, такой же естественный и обреченный, как их первые прикосновения друг к другу, которые окрестили безумием все их мысли, неудачей каждые шаги, истиной – мгновения жизни, которые были жизнью. Услышать озарение!

«Истина относится к разряду духовного, но, думал юноша, только грех, более чем смертный грех, грех кровный может привнести с собой ее очевидность. Нужно, чтобы человек познал плоть самого духовно близкого ему существа, плоть Двойника, плоть Тени». (с. 49)

Прочесть роман в надежде не ослепнуть.

Telegram

Facebook

Лабиринт