Эллен Ла Мотт — американская медсестра, которая работала во французском полевом госпитале в Бельгии во время Первой мировой войны. «На отливе войны» — сборник ее рассказов об этом опыте. Он вышел отдельным изданием в 1916 году в США и за чересчур откровенное описание ужасов войны вскоре был запрещен в Англии и Франции, а позднее и в самой Америке. Николай Александров рассказывает о новинке, этим летом выпущенной на русском языке.

Автор документальных рассказов под общим названием «На отливе войны» – медсестра, работавшая в полевом госпитале на территории Бельгии в 1916 году. Впечатления, которые она описала в этом скромном по объему сборнике, способны повергнуть читателя в шок, поэтому её книга была запрещена в воюющих странах как подрывающая боевой дух. 

Большинство героев Эллен Ла Мотт – солдаты, умирающие в госпитале от тяжёлых ран. Отстранённый и почти безэмоциональный тон повествования характеризует писательницу как человека, который о людях уже всё понял и давно устал удивляться и разочароваться. Книгу открывает рассказ, представляющий торжество абсурда как такового: в госпиталь привозят военнослужащего, который сильно покалечил себя при попытке самоубийства. Хирурги проводят крайне сложную операцию по его спасению, сопровождающуюся к тому же множеством чрезвычайно болезненных процедур, ради того, чтобы больной смог встать на ноги и подойти к стенке, где его расстреляют как дезертира (покушение на суицид приравнивалось к побегу с поля боя). 

Эффект, близкий к шокирующему, достигается главным образом с помощью медицински точного и детального изображения предсмертных мучений и агонии, которые писательница называет «ужасным промежутком между жизнью и смертью». Оно позволяет ясно и отчётливо увидеть пресловутые итоги войны в сухом остатке и индивидуальном выражении: «Невысокий садовник тридцати девяти лет, вдовец, с одним ребенком! Из-за осколка снаряда в черепе один его глаз перестал видеть. Из-за кровоизлияния в глазное яблоко оно покраснело и впало, а веко над ним перестало закрываться, и красный глаз все глядел и глядел в пустоту. А второй глаз опускался все ниже и ниже, оголяя белок, и веко опускалось над ним, пока не остался виден только белок, а это значило, что он умирает. Но слепой, красный глаз глядел поверх всего. Упорно, не моргая он глядел в пустоту. Так что медсестра следила за тусклым белым глазом, в котором отражалось приближение смерти»; «Его доставили в состоянии довольно плачевном, и если бы он поскорее умер, как ему и следовало сделать, ему было бы намного проще. Но так получилось, что в то самое время в госпитале работал хирург, который очень хотел сделать себе имя, в том числе путем попыток продлить жизнь тем раненым, которые при обычных обстоятельствах должны были умереть. Этот хирург очень старался спасти Граммона, и ему безусловно удалось продлить его жизнь и его страдания на довольно приличный срок. Он очень старался и пустил в дело все, что только мог выдумать, все, что можно было купить за деньги. Каждый раз, когда ему приходила в голову новая идея лечения, неважно насколько дорого она обходилась, он докладывал о ней Directrice, которая обращалась в Париж и получала все необходимое. Все это время Граммон оставался в кровати, переживая страшные мучения, которые хирург тщательно документировал, отмечая, что при таких-то и таких-то обстоятельствах, в указанных условиях, такие-то и такие-то лекарства и процедуры оказались тщетны и бесполезны. Когда Граммона доставили в госпиталь, у него была дыра в животе размером около трех сантиметров. Через месяц эта дыра научным образом увеличилась до тридцати сантиметров, во все стороны торчали резиновые дренажи, погруженные в нее довольно глубоко, и боль его увеличилась стократно, тогда как шансы на выздоровление — не особенно. Но у Граммона было крепкое здоровье, и хирург очень старался, ведь, если Граммон поправится, какой замечательный будет слу чай в практике, как вырастет репутация хирурга». 

Картины физических страданий обрамлены короткими, но чрезвычайно выразительными историями с простым сюжетом: в госпитале медленно умирает маленький мальчик – случайная жертва обстрела. Перед смертью он зовёт маму, но мама уже списала его, потеря совсем не кажется ей важной, хлопотливой домохозяйке некогда и незачем отвлекаться от срочных повседневных дел. Или: отец, напротив, очень любит своего сына и ужасно боится, что того призовут на фронт.

В 14-ом году сын ещё подросток, и ему вроде ничего не угрожает. Однако война, вопреки прогнозам, затягивается, угроза становится явной. Наконец сына призывают в армию. Вскоре после этого отец получает известие о том, что сын ранен и находится в госпитале. Подробностей ему не сообщают, о том, что сын остался без обеих рук, без обеих ног и без глаз отец узнает из следующих писем, последовательно уведомляющих его о том, какие именно протезы были приобретены госпиталем для его сына. И так далее. Кажется, что чёрный юмор и мрачная ирония здесь иногда прорываются помимо воли автора.

Книга очень хорошо подходит для эффективной антивоенной шоковой терапии. От боевого духа она действительно не оставляет даже смутного воспоминания.