ИГРЫ ЕДИНОРОГА 

 

Нет фото

Все испытав, пройдя огонь и воду,
терзаемый страстями и разладом,
лишь тени истин настигаю взглядом,
в волнах сомнений не нащупав броду.
Х. Х. Арреола

 

 

Хуан Хосе Арреола (1918-2001) стоит у основания зрелой мексиканской литературы ХХ века.
В его человечес ком облике и творческой манере оказалась воплощена с чрезвычайной
выразительностью так называемая мексиканская сущность, весьма противоречивая по своей
природе. Арреола - писатель необычный. Он даже как бы и не совсем писатель - он скорее
артист, лицедей, играющий себя самого. И все его многочисленные книги с каждый раз
перетасованным составом кажутся загадочными и диковинными вещами в руках жонглера
(в средневековом смысле), каковым он себя и считал. Очень трудно составить библиографию
Арреолы, хотя написал он немного - его книги словно мерцают, переливаясь одна в другую,
каждый раз под иным названием, рассказы переходят из раздела в раздел, которые
то прирастают, то уменьшаются...

Как ни к кому другому, к Арреоле применимы слова его соотечественника Октавио Паса, сказавшего, что для мексиканца писать, играть и жить - взаимозаменяемые реальности... Он привил мексиканской литературе игровое начало, научив ее искать собственный облик не в навязанном традицией стереотипном образе, а в неуловимой изменчивости многоразличного бытия, в переливах, перепевах, передразнивании и самоиронии. То был необходимый, но небезобидный ход (именно ход - в шахматном смысле), и дался он Х. Х. Арреоле, всеобщему любимцу, ценой душевной боли и пожизненной маеты. Сами шахматы он мыслил не игрой, а "явлением жизни" и считал их "единственным человеческим изобретением, которое остается за пределами понимания человеческого существа". Недаром он, страстный шахматист и отменный рисовальщик, создал однажды образ "шахматного единорога". 

Мифический Единорог, индивидуальная эмблема Арреолы, был близок писательскому воображению как символ идеального начала, недостижимостью которого он мучился. Но Единорог - образ двойственный: он символизирует и сакральную чистоту, и плотское вожделение. Неслучайно Арреола говорил о "радикальном разладе", терзающем его душу, о "величайшем стремлении к чистоте, которому препятствует моя собственная неискоренимая нечистота" *. Отсюда отчаянность его поисков: "Я сражаюсь за мое собственное видение мира. Я хочу понять самого себя, мою жизнь. Но я также хочу, в меру моих скромных возможностей, постичь смысл истории и эволюцию духа. Пока что, несмотря на все религиозные, научные и политические устремления, я наблюдаю лишь один грандиозный провал. И я думаю о новом мире. Я думаю об этом новом мире, о моей встрече с самим собой, о мире во мне самом, пусть даже на тот краткий срок, что мне еще остался... Вот почему все во мне устремлено к апокалиптическому преображению, к новой заре, образу земли обетованной, к откровению, хотя бы и настигло оно меня в час моей смерти".

 

Нет фото

Арреола же говорил: "Творческий акт состоит в том, чтобы взять слово, подмять его, и тогда оно будет выражать больше, чем обычно выражает". Вот почему при всей краткости слога его художественный язык производит впечатление сверхизобильного, избыточного. "Правильно расположенные слова вступают между собой в новые соотношения и образуют новые смыслы, значительно большие, нежели те, что были им присущи изначально как отдельным величинам", - утверждал мастер.

Наконец, его просто возмущало то, что в нем, душевного удобства ради, предпочитали видеть "стилиста", закрывая глаза на подлинно сократическую природу его личности. А ведь за позой, рисовкой, игрой скрывалось иное: "Все то немногое и спорное, что я написал, имеет смысл постольку, поскольку затрагивает драму человеческого существования". В этом состоит и существо его знаменитой "страсти мастерового" - его отношение к языку как к празднику несовершенства живой словесной материи, самой жизни. И когда писатель создал последнюю вещь - сработанную уже к 1963 году широкую тканину, сплетенное из множества живых нитей художественное полотно, воспроизводящее в принципиально фрагментарной, обрывистой форме устное бытование городка его детства, струение народной языковой стихии во всей ее естественности, - то он так и назвал эту книгу: "Праздник".

Главными книгами Хуана Хосе Арреолы остаются написанные им еще в 1940-1950-е годы "Конфабуларий", "Бестиарий" и "Инвенции", к которым позднее присоединились новые миниатюры, а затем и новые разделы - "Палиндром", "Просодия", "Песни злой боли" и другие. Истый шахматист, Арреола относился к составу своих книг как к шахматным этюдам, в которых производил беспрестанную смену позиций. В разных сочетаниях и с разными добавлениями эти разделы составили основу опубликованных писателем сборников. В одной из бесед, оглядывая с высоты своих восьмидесяти лет собственную жизнь в литературе, Арреола, на мгновение отринув обычный горький скепсис, с каким-то затаенным чувством обронил: "Мне хотелось бы, чтобы однажды были прочитаны в другом свете страницы, которые я написал". 


О настоящем издании. Х. Х. Арреола, как уже было сказано, никогда не придерживался определенного композиционного принципа. Поэтому при отборе текстов составитель прежде всего должен был найти наиболее убедительный с точки зрения представительности образец. Такой моделью послужило самое авторитетное из современных изданий писателя, на основе которого и был подготовлен состав данного сборника, согласован ный с сыном писателя О. Арреолой, автором вышедшей в 1998 году книги воспоминаний "Последний хуглар" ("El ultimo juglar"). К этому, при всей его вариативности, каноническому корпусу произведений Арреолы были добавлены фрагменты из его обширных интервью, а также стихотворения мастера. Выстроенный таким образом состав избранных произведений впервые предоставля ет читателю возможность познакомиться с творчеством мексиканского классика в должном объеме. 
  
 
Юрий Гирин 

 

 

 

 

ISBN 978-5-89059-110-4
Издательство Ивана Лимбаха, 2007

Составление, предисловие: Ю. Н. Гирин
Переводы с исп.: Э. В. Брагинская
Н. Ю. Ванханен, Ю. Н. Гирин, А. И. Казачков
В. А. Капанадзе, Е. А. Хованович
Редактор И. Г. Кравцова
Корректор П. В. Матвеев
Компьютерная верстка: Н. Ю. Травкин
Дизайн: Н. А. Теплов

Переплет, 312 стр., илл.
УДК 821.134.2(7/8) БК 84(70) А84
Формат 70х1081/32 (170х138 мм)
Тираж 2000 экз.