С Дефоре российский читатель знакомится чуть ли не впервые (до выхода книги только два рассказа этого автора были опубликованы в "Иностранной литературе"). Это, безусловно, приятное знакомство - еще бы, писатель, чей творческий расцвет пришелся на 40-е-60-е годы минувшего столетия, писатель сложный, вдумчивый, требующий самого пристального внимания… По словам переводчика книги, Марка Гринберга, Дефоре держится особняком во французской литературе второй половины XX века. Так ли это? Полагаю, что данный вопрос всерьез заинтересует отечественных литературоведов.

Прежде чем вернуться к заданной мной теме, скажу пару слов о самой книге. Сюда вошли повесть "Болтун" (1946), сборник рассказов "Детская комната" (1960), поэма "Морские мегеры" (1967), а также биографическая справка и статья Марка Гринберга, в которой он пытается разобраться, что же из себя представляет феномен Дефоре.

Нетрудно заметить, что лейтмотивом всего свода текстов, составивших книгу, является тема молчания. Герой повести "Болтун" противопоставляет молчание неудержимому желанию говорить. Персонажи рассказов используют молчание в своих целях. Если попытаться объединить эти цели и привести их к общему знаменателю, то можно вычленить еще одну проблему, а именно: победу над хаосом. Действительно, если мы допустим, что хаос это беспорядочное движение любых осязаемых и неосязаемых предметов, в том числе и слов, то именно молчание должно послужить надежным оружием против этого явления.

В повести "Болтун" безымянный герой рассказывает читателю о своем уникальном недуге: временами его тянет говорить без остановки, неважно на какую тему. Исповедь болтуна вовлекает читателя в сложную игру, где трудно разобрать, правда или ложь сказанное, вернее, записанное героем. Болтун ставит ловушки для своего читателя: после целого потока слов, описывающих его странную болезнь, он может признаться, что все вышенаписанное было ложью. И все же его стремление поделиться с аудиторией своими бедами имеет прямое отношение к его надежде победить хаос, царящий в его душе. Берясь за перо, болтун перестает говорить, но начинает записывать. Кроме того, он рассчитывает, что те, кому доведется ознакомится с его исповедью, будут читать ее молча. А самое важное заключается в том, что слова легче упорядочить на бумаге, нежели произнося их вслух. Упорядоченные же слова, слова написанные, но не произнесенные могут принести долгожданное облегчение человеку, страдающему от недержания речи.

Герой рассказа "Обезумевшая память" дает обет молчания, чтобы победить своих врагов. Это ребенок, учащийся в закрытом коллеже. Его товарищи решили наказать его за то, что он выдал мальчугана, совершившего какую-то шалость. В ответ на это герой рассказа принимает самое мудрое из всех возможных решений: он объявляет своим товарищам бойкот, и даже когда они, явно не ожидавшие такого поворота событий, признают, что он одержал победу, и приносят ему свои извинения, не нарушает данного им обета. Здесь опять всплывает проблема, затронутая в "Болтуне". Молчание как оружие. Молчание как способ выжить. Молчание как победа над хаосом.

Такова моя трактовка произведений Дефоре. Повторюсь еще раз: разумеется, этот автор гораздо сложнее, чем я его представил в данной рецензии. Писатели его поколения не ставили перед собой задачи решить в своих произведениях только один специально выделенный вопрос. Их волновало многое, и многое находило отражение в их текстах. Наверное, поэтому впоследствии их причислили к классикам. Классик литературы Дефоре наконец-то добрался и до России. Уверен, он еще совершит свое триумфальное шествие.


Виталий Грушко
"Питербук", 25 сентября , 2007.

   © Виталий Грушко, 2007.

Дефоре Луи-Рене. Болтун. Детская комната. Морские мегеры / Перевод с французского М. Гринберга. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2007. - 384 с., ил.     О книге на нашем сайте.

Доминик Рабате, исследователь творчества Дефоре, называет детские годы временем максимально полного присутствия человека в самом себе, его самоотождествленности, возможной только в доязыковом состоянии и постепеноо разрушаемой языком. Не случайно, французской слово enfant ("ребенок") восходит к латинскому in-fans ("тот, кто еще не говорит")…


Г. Заварзин
"У книжной полки", 2007, № 3

   © Г. Заварзин , 2007.

Дефоре Луи-Рене. Болтун. Детская комната. Морские мегеры / Перевод с французского М. Гринберга. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2007. - 384 с., ил.     О книге на нашем сайте.

Проза французского писателя Луи-Рене Дефоре, по идее, должна была стать именно такой животворящей водицей. Всё говорило за то, что это наш клиент - публиковался в 40-х и 50-х годах прошлого века, вдохновлялся Джойсом и Бодлером, приятельствовал с Жоржем Батаем и Альбером Камю, отличный, в общем, во всех отношениях комплект. Даже слишком отличный, как выясняется в дальнейшем - если продолжать эту сомнительную растительную аналогию, что распустила свои усики по всему первому абзацу, проза Дефоре похожа не столько на кристально-чистую водицу, сколько на некую специальную питательную смесь, предназначенную исключительно для экзотических растений строго определенного вида. Остальным же она не просто не подходит - от неё у них жухнут листья и раньше времени осыпаются лепестки.

Наверное, в случае писателя, на анализ творчества которого ушло, возможно, больше бумаги, чем на собственно творчество (в этом издании в финале имеется чрезвычайно занимательная статья переводчика Дефоре Марка Гринберга, едва ли не более сложносочиненная, чем сами произведения), в таком положении дел нет ничего удивительного. Практически все вещи, представленные в этом сборнике (повесть "Болтун", сборник рассказов "Детская комната", поэтическое произведение "Морские мегеры"), посвящены чрезвычайно тонкими материями - стремлению к молчанию и потребности высказаться, сложному устройству человеческих воспоминаний и обманчивой способности слов лишать своим нагромождением высказывание всякого смысла, отчаянным психологическим играм с непредсказуемыми результатами и так далее. Причём выписано всё это с невероятной тщательностью - богатым, витиеватым слогом, с прустовской почти способностью найти максимальное количество нюансов, сомнений и размышлений в самом простеньком на первый взгляд действии. В некоторых случаях этакие языковые игры становятся главным элементом произведения - как в заглавной повести "Болтун", например, в котором Дефоре ставит всё с ног на голову, рассказывая главную историю не тем, ЧТО происходит, а тем, КАК оно описано (попутно выдавая чрезвычайно ехидный комментарий в адрес литературы, как таковой).

Поверьте, я вдаюсь в подробности, строю гипотезы, без конца затягиваю рассказ не из страха упустить что-нибудь из разных разностей, которые без всякой связи лезут мне в голову, а скорее потому, что мне нравится развлекать себя этой легкомысленной и вместе с тем безобидной игрой, хотя не стану хвастать, будто в ней очень уж наторел - игрой, состоящей в том, чтобы, во-первых, держать слушателя в постоянном напряжении, а во-вторых, искусственно симулируя довольно скверную манеру повествования, запутывать его, рассуждая обо всём, что могло бы случиться, что, возможно, случилось, чего не случилось точно, что, случись оно взаправду, было бы чрезвычайно кстати, и чего так сильно недоставало бы в противном случае, а ещё о том, что по недосмотру не было упомянуто, или о том, что упомянуто было, но не имело места в действительности, и так далее, и тому подобное - пока он, теряя последнее терпение и воскликнув "Ну же! Говорите прямо, к чему вы клоните!", не удостоверит этим яростным воплем, что я не совсем напрасно тратил время.

Не стоит и говорить, что у какого-нибудь гипотетического почитателя Минаева с интеллектуальным багажом и концентрацией внимания юного хомячка случится ментальная перегрузка от одного только этого предложения (приведённого здесь, заметим мимоходом, даже не целиком) - речь не совсем об этом. Скорее о том, что чтение Дефоре, со всеми его многосложными, но в то же время потрясающе точно продуманными конструкциями - это не развлечение даже, а самый настоящий труд; процесс, над которым надо основательно поработать своим серым веществом, чтобы уловить всё, сообщаемое нам автором в своих аккуратных строчках. А привычка трудиться над текстом, что-то мне подсказывает, нынче редкость не только среди читателей списка бестселлеров, но и у куда более подкованной публики. Чертовски жаль, что это так - всё-таки напрягать мозги стоит почаще. Хотя бы ради того слегка пораженческого удовольствия, которое наступает, когда прекращаешь это делать.


Дж. Стомпер
"Лаборатория новостей", 7 сентября.

   © Дж. Стомпер, 2007.

Дефоре Луи-Рене. Болтун. Детская комната. Морские мегеры / Перевод с французского М. Гринберга. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2007. - 384 с., ил.     О книге на нашем сайте.

Тут, однако, важны контекстуальные и биографические обстоятельства. Луи- Рене Дефоре (1'18 - 2000) написал немного: один роман ("Попрошайки", 1'43), роман "Зимний путь", насчитывавший пятьсот страниц, писатель уничтожил в рукописи, повесть "Болтун" (1'46), несколько рассказов, в том числе сборник "Детская комната" (1'60), поэмы "Морские мегеры" (1'67) и "Стихотворения Самюэла Вуда" (1'88), автобиографическую прозу "Ostinato" (1''7). Еще Дефоре рисовал, писал публицистику, издавал журнал. Был награжден премиями Метерлинка, Валери Ларбо, Большой Национальной литературной премией. Дружил с Жоржем Батаем, Морисом Бланшо, Мишелем Галлимаром.

Повесть "Болтун" стала краеугольным камнем в писательской судьбе Дефоре. Не только с точки зрения оформления творческого метода, но и в качестве повода для серьезного обсуждения его произведений. Начало дискуссии положил Морис Бланшо в эссе "Пустые слова", которое он пообещал себе написать во время разговора со смертельно больным Жоржем Батаем, очень высоко ценившим "Болтуна". Бланшо произвел очень точный, местами виртуозный разбор повести.

В конце эссе он пояснил, почему "Болтун" вселяет в нас тревогу: "Не потому, однако, что она отражает в символической форме тотальное пустозвонство, присущее нашему миру, а потому, что дает почувствовать: мы не просто втянуты в это движение, но и наше намерение из него вырваться, и притязания на то, что нам это удалось, заведомо включены в него же; почувствовать, что эта изначально данная громадная эрозийная полость, эта внутренняя пустота, эта пронизанность слов немотою, а молчания - словами указывают, возможно, на истину всякого языка, и особенно языка литературы, истину, которая открылась бы нам, если бы у нас достало сил идти до конца, если бы мы решились не сопротивляться этому головокружению, отдавшись ему вполне последовательно и неуклонно".

Дефоре проблематизирует литературу, вскрывает ее технологию, разбирает ее до винтика и ставит ее под вопрос. Причем делает это литературными способами.

Отсюда эффект мерцания, раздваивания и зыбкой будоражащей неопределенности. В одном из очень немногочисленных интервью Дефоре сказал: "Я бы сказал, что писание - это действие, совершаемое во мне кем- то, кто говорит в расчете на того, кто, находясь внутри меня же, слушает. Однако для этих двоих, каждый из которых радикально исключает другого, в то же время полностью исключена и возможность быть причастным к моему личному "я": потому-то "я", выражающее эту двойственность, и может быть только "я", утратившим себя, а его язык - лишь изобличать двусмысленные отношения между непримиримыми членами пары".

Творческий метод Дефоре обладал еще одной особенностью. Особенность эта поразительна, если вспомнить, что "Болтун" опубликован в 1'46 году, а написан тремя годами ранее. Имя ей - цитатность. Французский исследователь Эмманюэль Делапланш в своей диссертации каталогизировал заимствования в ранних текстах Дефоре. В "библиотеку" "Болтуна" входят тексты Бретона, Арагона, Кафки, Фолкнера, Хемингуэя, Генри Миллера, Дос Пассоса, Сартра, Батая, Клейста, Достоевского, Маркса, Энгельса, Ремизова и других.

Тексты Дефоре зыбки, они раскачивают жанр, ставят тревожный вопрос о первичности и вторичности, эфемерности границы между личным и общим, своим и чужим.

Перед нами блюдо высокой литературной кухни.

©Культура, 27/06/2007 

Избранные тексты Дефоре, переведенные Марком Гринбергом, на этом удручающем фоне выглядят редким и отрадным исключением, это издание малоизвестного у нас французского классика можно без всякого преувеличения назвать образцовым.

Книга предоставляет русскому читателю возможность не только впервые познакомиться с творчеством Луи-Рене Дефоре (1918-2000), но и узнать, как его тексты соотносились с контекстом французской и европейской культуры второй половины прошлого столетия, поскольку Марк Гринберг не ограничился блестящими переводами прозы и стихов Дефоре, его послесловие, на мой взгляд, имеет вполне самостоятельную ценность.

Судить о центральной (хотя, конечно же, не единственной) теме Дефоре можно по следующему высказыванию Мориса Бланшо о его самом знаменитом тексте - повести "Болтун": "…эта внутренняя пустота, эта пронизанность слов немотою, а молчания - словами указывает, возможно, на истину всякого языка, и особенно языка литературы, истину, которая открылась бы нам, если бы у нас достало сил идти до конца…"

Понятно, что не всем читателям близка и интересна подобная проблематика, понятно так же, что те любители французской словесности, которые уверены, что ее вершиной являются подростковые романы Уэльбека и Бегбедера, вряд ли оценят эту книгу. Думаю, впрочем, что и сами издатели и переводчик никак не рассчитывали на успех у этой бесхитростной аудитории. В конце концов, и Поль де Кок, как мы помним, имел в России (да и во Франции) неизмеримо больший успех, чем Флобер или, скажем, Шатобриан.


Тимур Кибиров
"Эксперт", 26 ноября, 2007.

   © Тимур Кибиров, 2007.

Дефоре Луи-Рене. Болтун. Детская комната. Морские мегеры / Перевод с французского М. Гринберга. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2007. - 384 с., ил.     О книге на нашем сайте.